— Угис, я забегу попозже или завтра, — Липст отвел «соавтора» в сторону и многозначительно кивнул на спорщиков.
— Нет, оставайся, — Угис облизнул пересохшие губы. — Сам видишь, дело серьезное.
— Оставайся, оставайся, — сказал Казис. — Разве мы чужие? На свадьбе гуляли вместе, почему не поприсутствовать и при разводе? Откровенно говоря, более интересного разговора о любви мне слышать не приходилось.
— Брось ерунду городить, Казис, — Робис снова засунул драные рукава в пиджак, словно вложил меч в ножны. — О любви тут никто речь не ведет. И о разводе тоже.
— А о чем же? — нарочито удивился Казис. — Только о рубашках и о блинах? В таком случае почему вы ведете разговор в таких шекспировских тонах? Чудно́. Другие китайскому языку выучиваются, а вот Ия не может научиться даже суп варить. А вообще я не понимаю, как ты, Робис, дотянул до свадьбы? Хотя оборванным и голодным я тебя никогда не видел.
Робис понурил голову.
— Я сам cмогу и чинить и варить, но это дело не мужское. Я человек женатый и не желаю, чтобы меня подымали на смех.
— Ты слышишь, Липст! — кивнул Угис. — Пережитки феодализма налицо! Я тебе вчера говорил.
Казис спокойно смотрел в глаза Робису. Его белокурые волосы по собственной инициативе разделялись посредине головы и спадали на оба уха.
— Послушай, Робис, — сказал Казис. — А может, нам все-таки стоит немного поговорить и о любви. Или, пожалуй, лучше всего сделаем так, — глубокомысленно рассуждал он, — организуем экспедицию для спасения любви.
— Правильно, — тотчас согласился Угис. — Неплохо бы.
— Что за экспедиция? Куда? — В голосе Ии послышалась подозрительность.
— На кухню. Сварим общими усилиями… Ну, Липст, какой суп ты хотел бы сегодня на ужин?
— Я? — переспросил Липст. — Перловый, что ли…
— На кухню нельзя, — сказала Ия. — Не забывайте, что я здесь живу нелегально.
— Верно, — Казис закусил губу. — Я совсем позабыл…
И добавил:
— Ничего. Можно в комнате на электроплитке. Все будет в порядке!
В дверь трижды постучали.
— Да, да, — отозвался Угис. — Входи, Вия, входи!
Глубоко убежденный, что постучала именно Вия, он заблаговременно покраснел.
Дверь открылась. Вместо Вии на пороге стоял Мерпелис. Справа и слева его эскортировали две решительного вида женщины в белых халатах. Позади виднелось испуганное лицо старой Алмы. Угис чуть не упал от неожиданности. Разговор оборвался.
Липст, Робис и Ия вскочили на ноги, точно по команде.
— Санитарный контроль, — сообщила правая нападающая.
Мерпелис, придирчиво поглядев по сторонам, достал из кармана исписанный лист бумаги и молча перечитал его. Затем он направился прямо на половину Робиса. «Ассистентки» последовали за ним, как две белые тени. Алма переглянулась с Угисом и бессильно развела руками.
Мерпелис вернулся, держа двумя пальцами ночную сорочку Ии.
— Это что такое? — спросил он упавшим голосом, в котором звучало такое отчаяние, что можно было подумать, будто тонкая, усеянная цветочками ткань душила его за горло.
— Ночная сорочка, — сказал Робис.
— Я желаю знать, какая это сорочка?
— С санитарной точки зрения вполне безукоризненная.
— Мужская или дамская?
— Вроде бы дамская, — с выдержкой закаленного дипломата пришел на помощь Робису Казис. — Хотя такое определение для данного конкретного случая не совсем точно. Это не дамская сорочка вообще, а ночная сорочка жены Робиса — Ии Красткалн.
Мерпелис закатил глаза и громко простонал:
— И это мне говорите вы — секретарь комсомольской организации! Вы, кто должен был первым ударить в набат, когда налицо имеется вопиющее на сегодняшний день нарушение норм советской морали! Как могут происходить подобные вещи у вас под носом?! Вы знали об этом?
— Да, — смиренно признался Казис. — Я знал, что Робис Красткалн женился. Я только не знал, что это называется нарушением советской морали.
Тут подоспели «ассистентки». Одна из них держала за металлическую пряжку сандалию Ии, в руке у второй была пустая винная бутылка.
— Товарищ Мерпелис, все указанное в заявлении соответствует действительности, — сказала первая.
— Все точь-в-точь как там сказано, — добавила вторая.
— В заявлении? — воскликнул Угис. — В каком заявлении?
