— Правда? — оживился Угис.
— Дело решенное. Наш мопед будет называться «мальчик с пальчик». В будущем году должен быть сделан опытный образец.
— Не может быть!
— А потом мы будем производить только мопеды. Ни одного велосипеда! Лет через пять, через шесть. В общем в новой семилетке.
Угис ахнул. Это изъявление восторга как белый флаг капитуляции. Нет, Угис не огорчен! Он счастлив, что Казис опять смог изумить его чем-то из ряда вон выходящим.
— Да-а, — протянул Липст. — А я‑то, болван, думал, что пришел работать на велосипедный завод.
— У вас есть еще какие-нибудь вопросы? — перешел на деловой тон Казис.
Липст отрицательно покачал головой.
— Я глух и нем, — присоединился Угис.
— Тогда катитесь ко всем чертям и дайте работать, лодыри несчастные!
Как раз в эту минуту Казис заметил еще одного «посетителя». В цехе появился Робис. Вид у него такой, точно в коридоре он столкнулся со «снежным человеком».
— Что с тобой, Робис? Беда какая-нибудь стряслась? — спросил Казис.
Робис, моргая глазами, смотрел на всех по очереди.
— Ты, может, захворал? — Угис взял Робиса за руку.
— Я только что получил нокаут.
— Ты дрался?
— Нет… был в завкоме. Не дают нам с Ией комнату… Дают кочегару Крампису.
— Почему вдруг Крампису?
— Говорят, ему нужнее. Двое детей, теща…
— Здорово, — сказал Казис. — И попробуй скажи кому-нибудь, что у Крамписа меньше оснований. Вы думаете только о себе, а он о детях и о теще.
Робис стоит как в воду опущенный. Это уже не тот Робис, что подкидывает пудовую гирю, как яблоко.
— Что теперь делать? — тихо спросил он, обращаясь, по всей видимости, к самому себе. — Свадьба послезавтра…
— Я потолкую с начальством, — немного погодя, сказал Казнс.
— Ты не беспокойся, — утешал Угис. — Мы что-нибудь да придумаем.
Липст не сказал ничего. Жаль Робиса! У него Ия. У него любовь. И несмотря на это, он сейчас выглядит таким несчастным. «Если бы у меня была Юдите, — думает Липст, — смог бы я чувствовать себя несчастным? Нет. Я был бы всегда счастлив! Даже ночью, в бурю посреди голого поля. Счастлив всегда и всюду…»
Вечером Липст пошел на свидание. Нетерпеливый и взволнованный, он явился по крайней мере на час раньше. Это его немного удивило, ведь всю дорогу он боялся опоздать.
Липст принялся расхаживать по бульвару, как часовой на посту. Круглая тумба для афиш напоминала пестро раскрашенную сторожевую будку. Около нее Липст поворачивал обратно. От «сторожевой будки» до остановки троллейбуса ровно девяносто семь шагов.
Отовсюду капало, будто город только что вылез из ванны. Темнота сражалась с яркими огнями, вокруг которых причудливо клубился туман. Сырые стволы лип отражали цветные блики световых реклам и упирались в небо, до которого можно было достать рукой. Вверху сверкали оранжевые ореолы фонарей, а дома казались оторванными от земли и, толкая друг друга, плыли вдоль бульвара, словно почерневшие айсберги.
Время тянулось убийственно медленно. Липст зажмурил глаза и старался не глядеть на большие электрические часы, хотелось, подняв веки, убедиться, что стрелки хоть немного передвинулись вперед и часы не остановились.
— Добрый вечер! — неожиданно раздался девичий голос за спиной. — Простите, за чем очередь? За насморком?
Липст вздрогнул. Юдите пришла. Он попробовал улыбнуться, чтобы скрыть смущение, всякий раз охватывающее его при встрече с Юдите.
— Как ты здесь очутилась? Ведь не прошло ни одного троллейбуса? — недоумевал Липст.
— Я выпрыгнула с парашютом, — Юдите помахала маленьким зонтиком. — Из такси.
Она выглядела еще элегантнее, чем обычно. Красивая, сияющая, самоуверенная. Липст, даже если бы и захотел, не смог бы увидеть в ней ни малейшего изъяна. Именно это поражало Липста в Юдите и влекло к ней.
Под широким, как колокол, пальто девушки шуршал шелк. В руке она держала маленькую театральную сумочку, расшитую бисером.
— Ну, вот я, — сказала Юдите. — Куда ты меня поведешь?
Липст не отрывал взгляда от сумочки. Только сейчас ему пришло в голову то, что уже давно он должен был бы понять. Лишь желторотый птенец, вроде него, мог надеяться, что в такой вечер Юдите доставит удовольствие болтать с ним на углу, ежась от капель.
