Шумскис услужливо распахивает заднюю дверцу:
— Да, да, я отвезу вас. С удовольствием. Только, может, вы немного оботрете кровь? А то на сиденье останутся пятна. Их трудно вывести, — кирпично-красное лицо Шумскиса становится лимонно-бледным. — Простите, но с кровью я не могу…
— Поехали!
Шумскис послушно включает мотор.
— Липст, посади его спереди, — тихо говорит Юдите. — Я хочу сесть рядом с тобой.
— Сиди, где сидишь.
— Спереди Казису будет удобнее.
— Поезжайте! Ну чего вы еще ждете?
Казис полулежит наискосок на заднем сиденье. Глаза закрыты. Под кожей щек шевелятся желваки мускулов.
— Мне очень неприятно, — не может успокоиться Юдите, — но это просто несчастный случай…
— Действительно, несчастный случай… — мрачно соглашается Липст. — Сшибла бы другого, как все было бы хорошо!
— Я сама не знаю, что со мной стряслось. Вдруг смотрю: знакомый человек мне рукой машет. Это получилось так неожиданно. Я ведь не первый раз еду…
— Охотно верю. Надо полагать, не первый раз.
Юдите виновато улыбается:
— Ну, не будь таким злым, Липст!
Липст смотрит на Юдите и молчит.
— Липст, слышишь…
Юдите перегнулась через спинку переднего сиденья.
— Казис, вы сердитесь на меня?
— Оставь Казиса в покое, — говорит Липст.
— Показ в Таллине прошел очень быстро. Я хотела послать тебе телеграмму, — Юдите обращается к Липсту, но смотрит на Шумскиса.
Липст отворачивается.
— Липст, я с тобой разговариваю…
— Напрасно стараешься.
Казис приоткрывает глаза:
— Где мы сейчас?
— Езжайте быстрей! — ударяет кулаком по передней спинке Липст.
Сигарета во рту Шумскиса дрожит и роняет пепел.
— Девяносто! — говорит он. — Сейчас начнется город. Я боюсь…
Встретив в зеркале взгляд Липста, Шумскис наклоняется ближе к рулю и жмет на газ.
Город. Первые светофоры. Зеленый и красный свет. Остановки и черепаший ход вперед.
— Я надеюсь, мы договоримся по-тихому, — говорит Шумскис. — Вмешается милиция, начнутся допросы, суды. Я вас очень прошу! Неприятностей хватит для всех. И больше всего, конечно, для Юдите, главной виновницы…
Машина останавливается у ворот больницы. Шумскис берет Липста за руку.
— Так договоримся, а? Скажете, мол, произошел несчастный случай. Я вас очень прошу! Я за все заплачу. Только давайте без скандала. Знаете, на работе и… дома опять же…
Шумскис крепко держит Липста за руку и смотрит на него глазами тонущей собаки.
— Я за все, за все заплачу, до последней копейки…
— Откройте дверцу, — говорит Липст и поворачивается к нему спиной.
Липст идет. Где-то неподалеку пересвистываются паровозы. Мимо спешат люди с чемоданами и узлами, толкаются, что-то говорят. Загрохотав предохранительной решеткой, круто обрывает бег трамвай. Вагоновожатый высовывается с площадки и грозит Липсту кулаком. В белой коляске ревет младенец. Двое идут, взявшись за руки, и заглядывают друг другу в глаза. Свистит милиционер. Сопит лохматый пес в наморднике.
Липст постепенно замедляет шаг. Что это за улица и куда она выходит? А впрочем, какая разница! Где-то позади осталась больница, бредовая поездка в одной машине с Юдите, с Казисом, с Шумскисом. Впереди — ничего. И странно, что в небе еще светит солнце, спешат, смеются люди, смотрят друг другу в глаза, уезжают в далекие города. Как будто все в порядке, будто ничего и не произошло. Липст озирается по сторонам с грустным недоумением.
«А я сам? Как упавшие на пол часы. Потрясешь — колесики крутятся, механизм даже тикает. Но какой от этого толк, если главная ось обломилась?»
Липст останавливается. Мысли перемешиваются со жгучей горечью, которая заполнила пустоту в груди, подступает к горлу, давит на веки. Хватит думать! Довольно!
Липст идет к ближайшей скамейке и садится. «На сегодня хватит! Подумаю завтра, на свежую голову». Он закрывает глаза и сидит, не дыша, только прислушивается к тысячеголосому говору города, шуму моторов, смеху и вздохам прохожих, к обрывкам разговоров, к беспорядочным звукам смешавшейся с ветром музыки. Но за всем этим Липст даже с закрытыми глазами видит Юдите. Он слышит сказанное тихим шепотом: «До свидания!» — и тут же вспоминает, что полчаса назад расстался с Юдите, не простившись.
