Может показаться парадоксальным, но это факт. В сложнейшей внеш неполитической обстановке 30‑х годов Сталин с доскональной последовательностью и точностью провел в жизнь этот стратегический замысел, изложенный им более чем десятью годами раньше. Путем искусного дипломатического маневрирования Сталину удалось разыирать друг против друга две группировки великих держав: англо–французскую и германо–итальянскую. При этом он сам в последний момент увернулся от боя и избежал втягивания в конфликт на ранней, наиболее невыгодной его стадии. В итоге СССР выступил предпоследним, опередив лишь американцев. Но США к этому моменту были уже настолько глубоко вовлечены в экономическое обеспечение военных усилий Англии, что их формальное вступление в войну оставалось ли ь вопросом времени. Сами же противостоящие коалиции определились тогда уже достаточно четко: с одной стороны — германо–итало–японская, с другой — англоамериканская. Силы 1 противоборствующих сторон были примерно равны Именно от Сталина зависело теперь, в чью пользу склонится ча а весов. По ряду причин, главным образом, геополитического характера Сталин предпочел примкнуть к англоамериканской коалиции. Этот выбор он сделал, видимо, в декабре 1940 года, отказав ш ись присоединиться к «державам оси» после переговоров Молотова и Гитлера в Берлине, состоявш ихся месяцем раньше.
Следующая задача Сталина заключалась в том, чтобы возложить на Гитлера ответственность за начало войны 1 против СССР и, превратив таким образом войну в Отечественную, опереться на патриотический подъем русского народа. Эту задачу ему тоже удалось реализовать. В ходе войны 1 Сталин стал главной фигурой антигитлеровской коалиции, что обеспечило ему ведущую роль в реш ении вопросов послевоенного переустройства мира. На протяжении всего упомянутого периода Сталин показал себя как блестящий мастер коали ционной политики — искусство освоенное им в ходе противоборства с различными оппозиционными группировками внутри ВКП(б). Он создавал все и всяческие коалиции как внутри отдельных стран, так и в широком международном контексте, обеспечивая в решающий момент необходимый перевес сил. Сталин стал постепенно отходить от этой политики лишь тогда, когда послевоенные геополитические преобразования поставили Россию (пожалуй, впервые в истории) в положение абсолютной безопасности, то есть в такое положение, когда ни одна потенциальная коалиция великих держав не имела возможности нанести ей военное поражение. Это было самое крупное внешнеполитическое достижение Сталина.
Было бы, конечно, не верным утверждать, что повернув к классической дипломатии, Сталин полностью отказался от всех вне неполитических инструментов, которые достались ему в наследство от революционного периода. Для Сталина, вообще, было не свойственно в угоду каким–то идеологическим, догмам отказываться от чего–либо, что реально работало и ло на пользу делу. Он отбрасывал только то, что считал ненужным, меш ающим движению вперед. Все остальное, он, как рачительный хозяин, прибирал к рукам, наполнял новым содержанием и пускал в дело в интересах своей политики. Это, безусловно, было сильной стороной Сталина. Он мог действовать иногда как консерватор, а иногда как революционер, сбивая с толку и запутывая своих противников, вынуждая их совер ать о ибки и делать ложные ходы. В этом сочетании традиционализма и революционности состояла одна из главных отличительных черт сталинской дипломатии.
Изменения, которые претерпела при Сталине концепция пролетарского интернационализма являются наиболее наглядным примером использования революционных методов и инструментов в интересах политики безопасности России. Начиная с 1924 года, в своих выступлениях и статьях Сталин стал последовательно проводить мысль о том, что поддержка международной революции необходима России прежде всего как гарантия от внешней интервенции. Примечательна в этой связи его речь на заседании польской комиссии Коминтерна 3 июля 1924 года. Тогда он подверг польских коммунистов критике за недооценку важности «русского вопроса»:
