Коминтерн был представлен на съезде индийским коммунистом М. Роем, симпатизировавшим троцкистско–зиновьевской оппозиции. Рой проявил радикализм взглядов еще на II конгрессе Коминтерна, когда выступил против тезисов Ленина по национальному и колониальному вопросу. Теперь Рой фактически ассоциировал себя с делегатами, настаивавшими на «углублении» революции и приостановлении Северного похода. Он заявил, что сперва надо укрепить революционную власть в провинциях, подконтрольных уханьскому правительству, а в случае неудачи даже отступить обратно в Кантон. Эта точка зрения получила горячую поддержку со стороны гуандунской делегации, заинтересованной в возвращении лояльных частей, которые могли бы положить конец антикоммунистическим репрессиям со стороны местных генералов, солидаризовавшихся с Чан Кай–ши.
Хотя Рой был давним знакомым Бородина еще по Мексике и был, в сущности, обязан последнему своей карьерой в Коминтерне, это не остановило его, чтобы выступить против линии главного политического советника. Бородин оказался в сложном положении. Он не мог запретить Рою говорить, и тот увлек за собой значительную часть съезда. С боль им трудом удалось Бородину переломить ситуацию и провести в конце концов свою линию. Это не смогло уже, однако, исправить того негативного впечатления, которое произвел на руководителей Гоминьдана весь характер дискуссии и настрой делегатов. Подлил масла в огонь и сам Рой, который не очень церемонился в подборе формулировок. В присутствии Ван Цзин–вэя и других лидеров Гоминьдана он, например, заявил: «Коммунистическая партия входит в правительство, поскольку это революционное правительство. На нынешнем этапе революции гегемония принадлежит пролетариату и он участвует в национально–революционном правительстве, чтобы использовать государственный аппарат в качестве инструмента завоевания гегемонии».
Нельзя не видеть почти полной идентичности этой цитаты с формулировками тех резолюций, которые принимались по китайскому вопросу в бытность Зиновьева председателем Коминтерна. Для гоминьдановцев это означало лишь одно: коммунисты намерены использовать структуры Гоминьдана для захвата власти и установления своей диктатуры. Это было как раз то, чего боялся и пытался избежать Ван Цзин–вэй, когда вел переговоры в Шанхае с Чэнь Ду–сю. Не случайно этот вопрос
был специально оговорен в их совместном заявлении от 5 апреля. Теперь же все возвращалось на круги своя. И что особенно важно, в роли инициатора указанной тактики выступал никто иной, как представитель Коминтерна, а следовательно, можно было предположить, что и Коминтерн в целом. Так высказывания Роя прямо работали на разжигание подозрительности и недоверия среди гоминьдановцев к коммунистам и Коминтерну.
Неудивительно поэтому, что уже в мае лидеры уханьского правительства начали тайную игру, направленную против коммунистов. 20 мая рядом распоряжений ЦИК Гоминьдана были введены дополнительные ограничения на деятельность коммунистов: из армии удалялись коммунисты–комиссары, из профсоюзов и крестьянских союзов — организаторы 74. Одновременно проводилась работа, чтобы настроить в антикоммунистическом духе Фэн Юй–сяна. В конце мая Ван Цзин–вэй и Сюй Цянь направили ему телеграмму, где заявляли, что «гегемония в революционном движении, которая должна принадлежать Гоминьдану, переходит к КПК»>75. Отсюда видно, что упоминание Роя о «гегемонии» не осталось незамеченным руководителями Гоминьдана, несмотря на всю теоретическую тяжеловесность этого термина. Понятно также, что они не собирались поступаться своей властью и положением в пользу коммунистов, а тем более отдавать последним плоды уже почти достигнутой победы.
Между тем, Рой, потерпев неудачу на съезде КПК, реш ил обратиться за помощью к авторитету Коминтерна. Для этого он направил в Москву специальный запрос с просьбой дать разъяснения по спорным вопросам. Момент был выбран как нельзя луч е. В это время борьба между Сталиным и оппозицией достигла своего наивыс его накала. Свобода маневра у Сталина оказалась весьма ограниченной, так как положение в Китае стало одним из основных вопросов этой борьбы. Острота дискуссии на 8-ом пленуме ИККИ (18–30 мая) была столь высока, что китайская проблематика выносилась на пленарное заседание пять раз. Как отмечалось позднее в бюллетене ИККИ, «… атака оппозиции была более острой, более враждебной, чем что- либо, предпринятое оппозиционным блоком до этого». Троцкий обвинил руководство Коминтерна и ВКП(б) в предательстве китайской революции. Он призвал к разрыву с уханьским правительством, созданию Советов и «углублению» революции. Он высказал уверенность в том, что Ван Цзин–вэй и его сторонники скоро порвут с коммунистами и переметнуться к Чан Кай-ши.
