Я зашел к Амелии на чай. Ее матушка ушла по делам, предоставив нас – таких славных детей! – обществу друг друга. Я уже понял, что Амелия что-то задумала, и тут…
Взяв вечернюю газету, Амелия обратилась ко мне:
– Не хотите заработать три гинеи?[44]
На мгновение я потерял дар речи. Еще никто не начинал со мной разговор подобным образом. Я почувствовал себя примерно так же, как Ласкер[45], чей противник начал бы игру с рокировки, вместо того чтобы, как мне кажется более естественным, пойти пешкой. (Впрочем, возможно, я не прав, так как не силен в шахматах.) И я ответил:
– Простите?
– Точнее, половину от трех гиней.
– А! Это больше похоже на правду. Один фунт одиннадцать шиллингов и шесть пенсов.
Амелия посмотрела на меня с восхищением.
– В детстве я выиграл приз по арифметике за деление в столбик, – пояснил я. – Приз был так себе, но моя тетушка все еще его хранит.
– О, понимаю. А теперь мы выиграем три гинеи на двоих. Это приз за рассказ.
– Договорились. Что за рассказ?
– Он должен отражать романтическую сторону жизни и живые эмоции. Он должен изобиловать… – Она глянула в газету. – Где же это? Он должен чем-то изобиловать… А, вот! Он должен изобиловать живыми эмоциями.
– Уже изобилует, – перебил я.
– Ах, не туда посмотрела! Вот: «изобиловать легким юмором». Видите, как все просто. Так какой выберем сюжет?
Она придвинула свой стул поближе к моему. Мне ничего не оставалось, как пододвинуть ближе свой.
– Сюжет… – задумчиво протянул я.
Большинство моих рассказов имеют тенденцию избегать того, что хотя бы приблизительно напоминает сюжет. Делают они это исключительно по своей воле, не считаясь с желаниями автора. Я часто сожалею об этом, желая все исправить. Почему я не такой, как все? Почему никогда не выходит у меня никакого сюжета – сюжета, которым можно похвастаться перед внуками, удалившись на покой в старости? Ах, из всех печальных слов пера и речи[46] печальнее всего «Могло бы быть…».
И тому подобное. Потом я беру себя в руки. «Все, перестань, – говорю я себе, – конец бесплодным сожалениям. Прошлое не изменить. И нет причин остаться без сюжета в будущем. Будь решительнее со следующим рассказом. Добейся, чтобы в нем был хотя бы намек на логику и последовательность…»
Но теперь я вижу, что ничего не выйдет. Я человек слишком мягкий и покладистый. В моих работах нет ничего «жесткого», ничего такого, что требует яростного всплеска эмоций со стороны моих героев. Сомневаюсь даже, что в моих историях появится хоть одна подозрительная канарейка…[47]
Прошу простить за столь личную интерлюдию. Ее я использовал, лишь чтобы пояснить, почему, в третий раз пробормотав: «Хм, сюжет, ну да…», я приблизился к нему не больше, чем… чем есть сейчас!
– Ну что, у вас есть идеи?
– Нет. Но к чему спешить? Давайте сначала придумаем героя, а потом посмотрим, что с ним может случиться.
– Идет! – ответила Амелия. – Во-первых, он должен быть чисто выбрит.
У меня, кстати, аккуратные усики. Что ж, женщины неисправимы.
Я достал карандаш и стал черкать на манжете: «У героя тонкие усы».
– Тедди! Я же сказала «чисто выбрит».
Я поправил написанное: «У героя усы, как у моржа».
– Осторожнее, – предупредил я, поднимая голову, – а то у него отрастет и борода.
– Тедди! – грозно сдвинула брови Амелия.
– Вы что, серьезно?
– Мне кажется, вы грубите.
– Хорошо, как вам такое? «Герой, чьими изящными усиками не без оснований восхищалась прекрасная половина человечества, потерял их в железнодорожной аварии за несколько дней до начала описываемых событий».
Амелия рассмеялась.
– Будь по-вашему. Но в любом случае его зовут Джек.
Имя моего героя – Эдвард. Да, рассказ не выйдет таким, как должен.
– И он окончил Корнелл, – продолжала Амелия.
(Ее брат учится в Корнелле! Кор-нелл! Кор-нелл! У-ра! У-ра! У-ра! По крайней мере я решил, что дело именно в нем.)
– Но вы теперь в Англии, – запротестовал я. – В виде уступки мне герой должен быть англичанином.
– Идет! Оксфорд.
– Кембридж.
– Ни вам, ни мне – Дарем.
– Какая же получается отвратительная личность.
– Ну хорошо, пусть Эдинбург.
– Простите, не умещается на манжете. Места хватит только для Дарема. Вы испортили ему жизнь. Надеюсь, теперь вы довольны.
