— Муж! Эрлик Всемогущий! Что это за слово такое — муж!— продолжал восклицать Бахрам, воздевая руки.— Какой еще муж?
— Мой муж, за которого ты обещал меня выдать еще луну назад, — все так же спокойно ответила Фейра.— Юлдуз.
— К-как Юлдуз?— поперхнулся астролог. Несколько мгновений он стоял, хватая ртом воздух, а затем вдруг выбежал из дома и помчался к хозяйственному двору.
Завидев его тучную, подпрыгивающую как колесо на ухабах, фигуру, Харра тронул Конана за плечо.
— К нам гости, — негромко сказал он.
Бахрам влетел во двор, тяжело и надсадно дыша.
— Где этот сын греха и позора?— проревел он, едва вдохнув.— Где этот соблазнитель дочерей?
— Ты кого-то ищешь, почтенный наш хозяин?— поинтересовался Харра, выступая вперед с вилами в руках. Бахрам попятился, но так скоро сдаваться не собирался.
— Да, я ищу вашего новобранца! Что за растлителя невинных душ ты принял в свой отряд, доблестный ун-баши! — обратился он с упреком к Конану.
Тот развернулся и рявкнул во всю силу легких.
— Юлдуз! Сюда!
Юлдуз, сражавшийся на арене с Фархудом, поспешил обтереться и предстать перед ун-баши.
— Тебя хотел видеть мудрейший Бахрам,— сказал Конан и сел на скамью у стола, всем своим видом давая понять, что не желает упустить интереснейший разговор.— Садись, мудрый старец. В ногах, говорят, правды нет.
Бахрам не принял приглашения, а сразу накинулся на Юлдуза.
— О, ты, недостойный имени своей матери, ибо про имя твоего отца я не говорю ни слова, столь оно мне противно!— завопил он с прежней силой.— Как посмел ты обесчестить мою дочь и склонить ее к сожительству, не освященному законами Пророка! Отвечай, потомок нечестивых родителей!
Юлдуз молча развернулся и исчез в казарме. Астролог недоумевающе обернулся на Конана, но прежде, чем он успел раскрыть рот, юноша появился снова — со свитком в руках.
— Прочти это, почтенный Бахрам,— спокойно сказал Юлдуз, поднося свиток к глазам старика, но, не давая взять в руки.— Здесь черным по белому записано, что я и Фейра отныне — муж и жена. Начиная с первой стражи этого дня, то есть вот уже шесть часов.
Казалось, старика хватит удар на месте. Он побледнел, потом побагровел, потом снова побледнел.
— Кто свидетельствовал?— еле слышно прохрипел он.
— Я и Харра,— незамедлительно ответил Конан.— Хочешь ли ты узнать еще что-нибудь?
— Нет, чтоб ты провалился прямиком на Серые Равнины!— с неожиданной яростью ответил астролог.— Чтоб тебя загрыз пещерный волк, чтоб ты…
— Умерь поток своего красноречия, старик,— сурово сказал Конан, поднявшись.— Здесь никто не нанес тебе никакого урона. Их поженили по свидетельству о сговоре, подписанным тобою и отцом Юлдуза луну назад. Подобные бумаги теряют силу только по истечении пяти лет.
— Но моя дочь!— простонал Бахрам, закрывая лицо руками.— Моя бедная птичка! Куда она пойдет с этим оборванцем? Где преклонит голову? У него ведь нет даже дома!
— Я думаю, им это все равно, мой ученый друг,— послышалось вдруг позади, и к Бахраму подошел Магриб.— Пойдем со мною, сядем на циновки и обсудим, что же с тобой приключилось.
Бахрам покорно дал себя увести на веранду и усадить перед кальяном.
— Не хочешь ли, почтенный Бахрам, я расскажу тебе одну историю,— напевно сказал Магриб, подавая расстроенному астрологу трубку. Тот жадно втянул в себя воздух, раскурил кальян и затянулся. Магриб расценил это как согласие.
— Тогда слушай. Когда-то в Иранистане, что лежит не так далеко от наших земель, в одном из городов правил суровый и усердный в постах и молитвах мадрант по имени Рамир. Было у него двое детей — родной сын и приемная дочь. И принц, и принцесса очень любили друг друга. Они прожили детство как брат и сестра, выросли и узнали, что не родные друг другу, и тогда в их сердцах вспыхнула страсть. Солнце казалось им черным, море казалось им глыбой льда, ничто не радовало взор и не услаждало слух, если были они не рядом.
У мадранта в сокровищнице хранилась одна диковина: рукотворный летающий конь. Его сделал древний мастер-атлант, давно сгинувший во мраке времен. Но металлического коня хранили с тщанием и заботой, и ни одно пятнышко ржавчины не смело поселиться на его полированных позолоченных боках. Внутри коня был заключен сложный механизм, позволявший ему подняться в воздух. Отец Рамира, от которого тот унаследовал это сокровище, сказал сыну, умирая: «Сын мой, храни главную нашу драгоценность, но помни, что если хотя бы раз в год не поднимать коня в воздух, зубчатые колесики и сложные пружинки разладятся и выйдут из строя. И вся ценность этого несравненного сокровища уйдет, останется лишь груда металла».
