Лора меж тем макала остаток корнетто в кофе, свободной рукой убирая за ухо непослушные волосы. Джефф сложил газету и бросил ее на стол — очень мужским, завтрачным жестом.
— А ты в хорошем настроении, — заметила она.
— Угадай с одной попытки почему.
— Потому что провел ночь не на вокзале?
Голуби в поисках крошек пикировали к ним на стол. Лора их отгоняла: зловредные птицы не только мешали, но и могли принести заразу. Она порылась в сумке — в той же самой сумке, в которой она рылась вчера, еще до того, как они переспали, — и в конце концов извлекла на свет распечатку своего расписания, исчерканную вдоль и поперек.
— Что у нас сегодня за день?
— Пятница.
— Бамс.
— Что такое?
— У меня сегодня ланч с боссом. А это значит, что мне пора. Нужно еще забежать в отель и переодеться.
— Переодеться? Во что-нибудь еще более феерическое?
— Не обязательно. Просто на этом, к сожалению, осталась пара пятен.
— Извини. Это ужасно бестактно с моей стороны.
— Ты прощен. Кроме того, мне нужно свежее белье. Гляди.
Она многозначительно опустила взгляд и чуть раздвинула ноги. Под платьем на ней ничего не было.
— Ужас, правда? Будучи в русле современной культуры, я понимаю, что после Шэрон Стоун[86] это смотрится пошло.
— Но мне все равно нравится, — возразил Джефф. — Только подумай, как много может измениться за десять часов! Вчера вечером ты обвиняла меня в том, что я пытаюсь заглянуть тебе под платье, а теперь сама мне предлагаешь это сделать.
— Это привилегия, а не право.
— Вчера ты сказала, что я тобою владею.
— Я сказала: «Понравится ли тебе?..»
За этим разговором Джефф выковыривал ложкой мед из своего корнетто.
— Медовая ловушка протекла, — сказал он, поднимая ложку.
— Что ты намерен с этим делать?
— Рискуя показаться вульгарным, я должен был бы это вылизать. Но я ненавижу мед. Поэтому я его ликвидировал.
Он положил измазанную медом ложку на тарелку.
— А ты? — сказала Лора. — Чем тебе сегодня нужно заняться?
— Переодеваться я не буду. Мне хорошо и в том, что есть на мне, мерси.
Еще один приступ непонятной застенчивости и даже скромности. Когда они одевались в отеле, он, несмотря на жару, напялил брюки вместо шорт.
— Мне сегодня нужно только в Арсенал. Может, встретимся там позже?
— Не знаю, когда я туда попаду. Возможно, к двум. Если не буду успевать, я позвоню.
— У меня нет телефона.
— У тебя нет телефона?
— Нет, но я могу сам тебе позвонить.
— У меня его тоже нет.
— Удивительное совпадение.
— А разве тебе по работе не нужен телефон?
— Возможно. А разве тебе по работе не нужен телефон?
— Определенно.
— Мы, наверное, последние два человека на земле без телефона. Отщепенцы.
— Не проблема. Если в два меня не будет у кассы Арсенала, значит, я не приду. В этом случае мы встретимся в четыре на мосту Академии.
— Отлично. Возьмем еще кофе?
Они заказали еще два капучино, два сока и два корнетти. Помимо птиц настойчивый интерес к их столику проявляла еще и оса, привлеченная, надо думать, медом. Мимо быстро прошла художница Фиона Баннер[87]. Со своими иссиня-черными волосами и большущими очками, она выглядела так, словно прибыла сюда инкогнито и маскируется под Фиону Баннер. Джефф помахал ей, но она его не заметила.
Он мог бы просидеть тут целый день, всю жизнь. Но Лора сказала, что ей пора. Он заплатил по счету, и они поцеловались на прощание.
— Я устала, — сказала она.
— Я тоже.
— Жалко, что нельзя пойти прилечь.
— Что ж, я не занят…
Ее руки обвили его шею.
— Увидимся. В Арсенале в два.
— Или у Академии в четыре.
Он глядел, как она идет прочь легкой походкой. Ее волосы на солнце были цвета тени.
Испытывая острую радость от того, что не надо повторять вчерашний забег от кафе до отеля, Джефф решил отправиться в Арсенал пешком через Кампо Санто-Стефано и Сан-Марко. Сказать, что он шел пружинистым шагом, значит не сказать ничего. Он шагал по Венеции так, словно она принадлежала ему, словно была создана специально для него. О, жизнь! Полная скуки, раздражения, досадных неудобств и беспокойства, но в то же время совершенно фантастическая вещь. Что за поразительная, невероятная планета! Чрезвычайно жирная особа в белой майке как-то странно на него посмотрела. Должно быть, он опять шевелил губами, артикулируя свои мысли. Но кому какое дело, когда это
