Лора сидела на ступеньку выше, сомкнув колени; когда она рассмеялась, перед Джеффом мелькнули белые трусики, и от этого зрелища сердце его пустилось вскачь. История секса — это история мимолетных видений: лодыжки, декольте, коленки. А с некоторых пор — татуировки, кольца в пупке, пирсинг в языке, белье… Лорино белье… Каждая смена позы дразнила надеждой еще разок заглянуть ей под платье.
— Пытаетесь заглянуть мне под платье? — спросила Лора.
— Нет! То есть не сейчас. Сейчас я изо всех сил пытаюсь смотреть вам в глаза. Но пару секунд назад — да, я пытался.
— Сколько вы говорите вам лет?
— Сорок с небольшим. Ближе к середине. Но есть вещи, у которых нет возраста. В четырнадцать тебе интересно, что у женщин под платьем, и в сорок тебе интересно, что у женщин под платьем. И вот тебе семьдесят, ты уже одной ногой в могиле, но даже воздевая глаза к небу, ты все равно стремишься напоследок заглянуть кому-нибудь под юбку. Юбки могут становиться то длиннее, то короче, но принципиально ничего не меняется.
Джефф чувствовал себя так, словно произнес речь, в которой ясно и доходчиво изложил свое кредо. Может, так оно и было. Они еще немного посидели молча.
— Скоро пойдем? — сказала Лора.
— Хоть сейчас, — сказал Джефф.
— Тогда пошли.
Они оставили бутылки на ступеньках и двинулись прочь. Он обнял ее за плечи; ее рука обвила его талию. Они шагали по пустым переулкам, покинутым даже кошками, вдоль каналов и через маленькие площади, выжидательно провожавшие их глазами.
— Каковы наши шансы найти ваш отель? — спросила она.
— Не знаю, но стимул у нас определенно есть.
Они сверились с картой, уже порванной от небрежного складывания. Затем спросили дорогу у флегматичного мужчины, выгуливавшего собаку.
— Sempre dritto! — отвечал он на все их вопросы. — Все время прямо!
Ярдов через сто двигаться «все время прямо» стало невозможно. Пришлось повернуть, и повернули они явно не туда. Дальше все пошло еще хуже. Тупики выскакивали как из-под земли. Мостов, по которым вроде можно было срезать путь, на месте не оказывалось. И все же через двадцать минут блужданий и возвращений по собственным следам они уперлись в отель. Ночной портье бесстрастно выдал им ключ.
В комнате было прохладно. Лора направилась прямиком в ванную. Белая дверь закрылась, за ней побежала вода. Джефф созерцал дверь, пока она не отворилась снова.
— Можно, я воспользуюсь этим? — Она показала маленькую зубную щетку из тех, что любезно предоставляются отелем.
— Конечно.
Дверь снова захлопнулась, и Джефф вновь уперся в нее взглядом.
Когда она наконец вышла, он проследовал внутрь и почистил зубы собственной щеткой. Потом открыл дверь. Она не лежала на кровати и даже не сидела на ней, а стояла у стола и листала книгу с тернеровской акварельной Венецией. Она закрыла книгу и положила ее на стол; он подошел к ней. Их поцелуй словно пришел из столетней дали, когда люди до самой брачной ночи не надеялись испытать ничего подобного. Именно эти первые мгновения поцелуя определили все, что было после. Он прикоснулся к ее лицу, ее волосы упали ему на руки, на лицо. Пока они целовались, он поднял ей платье до бедер. Ее руки оказались на его спине под рубашкой. Она чуть подалась назад, чтобы он поднял платье повыше, затем снова оперлась о стол. Взглянув вниз, он теперь мог видеть белое белье, которое раньше заметил лишь мельком. Его руки скользили по невероятной нежности ее ног, по внутренней стороне бедер. Он притронулся к хлопковой ткани меж ее ног, прижал сильнее. Она расстегнула его рубашку. Ее пальцы, двигаясь по лесенке ребер, посылали искры в его позвоночник. Он потянулся ей за спину, расстегнул молнию на платье и высвободил плечи. Потом расстегнул ее бюстгальтер и наклонился, чтобы поцеловать грудь. В одном из сосков было продето серебряное колечко. При виде его у Джеффа закипела кровь. Его руки уже были на ее стремительно твердеющих сосках, легонько играя с колечком. Он наклонился и взял ее сосок в рот; колечко громко стукнуло о зубы. Они снова поцеловались. Он оттянул ее трусики, и его пальцы скользнули внутрь нее. Затем он отступил назад и встал на колени, целуя ее живот. Его руки лежали на столе по обе стороны от нее. Он прошел языком вниз по ее животу и дальше, так что теперь он мог видеть ее и вдыхать ее запах. Она протянула руку вниз и отвела трусики в сторону. Он сидел неподвижно, глубоко вдыхая носом и выдыхая ртом. Ее касалось лишь его дыхание. Никто из них не двигался. Он запрокинул голову, и она соскользнула с края стола, чуть согнув ноги, почти касаясь его языка, придвигаясь все ближе… Она целовала его в губы вагиной, двигаясь с ним в такт. Он проник внутрь нее большим пальцем — внутрь и наружу и снова внутрь, — а затем и остальными. Она теснее прижалась к его лицу, затем стянула платье через голову и швырнула его на кровать. Он встал, и они снова поцеловались — ее запах остался на обоих их лицах. Она была нага, за исключением маленьких белых трусиков. Пока они медленно продвигались к кровати, она начала расстегивать его брюки и забралась внутрь. Он снял брюки и трусы; она наклонилась, чтобы избавиться от своих. В этот момент он разглядел под ее бедренной косточкой маленькую татуировку. Сперва он решил, что это акула, но нет, это, конечно, был дельфин, ликующе выпрыгивавший из зубчатых волн.
