Конь без всяких усилий нес седоков по довольно крутому склону. Вот они въехали в зев ощетинившихся зубьями решетки ворот и очутились во внутреннем дворе замка. Гусион не стал придерживать коня и галопом въехал прямо в высокие узкие двери. Не снижая скорости, они пронеслись через коридор и оказались в огромном зале.
Своды зала, опиравшиеся на мощные колонны, уходили вверх и терялись во тьме. Узкие окна почти не давали света, и зал освещался неровным огнем факелов, которые держали в когтях, клыках и клювах причудливые каменные изваяния, сидевшие на капителях колонн. Таврову показалось, что они хоть и каменные, но живые: один грифон, не выпуская из пасти факел, почесал за ухом лапой. В конце зала находился огромный ярко пылающий камин. Перед ним стоял дракон, а верхом на нем сидел удивительный трехголовый всадник: одна его голова была человечья, другая – бычья, а третья – баранья. Впрочем, имея у себя дома двухголовую псину, Тавров отнесся к такому экстравагантному облику с пониманием.
– Я привез к вам того, кого обещал, Ваше Величество, – сказал Гусион. – Эй, слуги! Помогите сойти гостю.
Тавров почувствовал, как какая-то сила приподняла его и мягко опустила на каменные плиты пола. Оглянувшись, он увидел, что это один из грифонов слетел со своего места и перенес его с конского крупа на пол.
– Смертный, перед тобой великий король Ада Асмодей! – проревел Гусион. – Склони голову перед Его Величеством!
Тавров подумал, что скромность и вежливость никогда не бывают излишними в чужих краях, особенно в ТАКОМ краю.
– Честь имею представиться: частный детектив Тавров Валерий Иванович, – проговорил он, почтительно наклонив голову. – Должен признаться, что ваше трехголовое величество несколько смутило меня. Нам, детям Рационализма, столь экзотический облик не внушает доверия.
– То есть вы не верите в существование столь странных, по вашему пониманию, существ? – поинтересовался Асмодей.
– Не сочтите за наглость, но это так, – признался Тавров.
– Странный вы народ! – удивился Асмодей. – Вы можете не верить в существование электронов, но убеждены в том, что свет электрической лампочки абсолютно реален, а не является плодом вашего воображения. Да будет вам известно, милостивый государь, что этот мой облик – не истинное мое обличье, но он вполне отвечает представлениям человечества об обитателях моего мира. Разумеется, я мог бы предстать перед вами в натуральном, как у вас говорят, виде, но вряд ли после этого факт моего существования стал бы для вас более реальным: ведь вы не в состоянии увидеть за светом электрической лампочки движение электронов. Поэтому оставим все так, как есть. Вы уловили аналогию?
– Думаю, вполне, – подтвердил Тавров. – Впрочем, я догадываюсь, что мое мнение не очень важно для вас.
– Тогда давайте считать то, что происходит в Пограничной Зоне, обычными паранормальными явлениями, без каких-либо попыток осмыслить все это с точки зрения понятий вашего мира, – предложил Асмодей. – Демон с тремя головами – это традиционно для ваших представлений. Так будет проще нам обоим. Договорились?
– Не вижу причин для возражений, – пожал плечами Тавров. – Для меня это всего лишь сон. В том числе и вы.
– Жаль, нет времени обучить вас придворному этикету, – со вздохом посетовал Асмодей. – Вам бы это пригодилось в жизни. Хочу сразу предупредить: хотя вас доставили сюда по моему приказу и с вполне дружественными намерениями, я терпеть не могу, когда смертные ведут себя нагло и считают, что они ровня нам, демонам, или даже имеют право на власть над нами. Сами посудите, как смертный может быть равен хоть и сыну смертной – но сыну ангела?! Поэтому воспримите мои слова не как угрозу, а как исключительно полезный совет. Ну, как, восприняли?
– Безусловно, – согласился Тавров. Он понимал, что его притащили сюда по очень важному делу и потому не следует лезть на рожон.
– Вот и хорошо, – удовлетворенно отметил Асмодей и обратился к Гусиону: – Я не смею больше вас задерживать, герцог. Мы побеседуем с гостем наедине, а вы можете заняться своими делами. Когда мы закончим, я пришлю за вами, и вы проводите нашего гостя обратно к границе Болота.
