И тут Кабаланго разрыдался от стыда за свою слабость. Все было бы так чудесно, так отвечало бы его желанию сотворить по-иному свою смерть, наберись он мужества отправиться на поиски своего брата, альбиноса. Но, чувствовал он, где-то в глубине его души еще таится животный страх, только и ждущий, как бы подобраться к тому Кабаланго, который благодаря Кондело в воображении своем всю ночь отплясывал танец героев. Он сел и притянул к себе собаку.
— И ты тоже дал слабину, верно?
Он на коленях подполз к тому месту, где бросил ружье, и поднял его.
— Возможно, они его схватили. Ты не веришь? Если бы только я не был человеком… Да, все было бы куда проще. Вот как ты — не стесняться быть трусом, бояться, страдать от болезни, свыкнуться с одиночеством во всех его видах, наконец, смириться со своей невезучестью, прекратив жалкую и унизительную борьбу с самим собой, метания между жаждой принести себя в жертву и… и тем, что заставляет тебя поджимать хвост, а мое сердце — учащенно биться.
Раскат грома заставил его на мгновение умолкнуть. Он крепче прижал к себе собаку, как бы стремясь защитить ее.
При новом звуке выстрелов собака заворчала. Кабаланго вскочил, оттолкнув ее от себя. Собака нырнула в чащу и исчезла, поглощенная травой. Кабаланго хотел было ее окликнуть, но не хватило сил. Он снова с трудом опустился на землю; по телу пробежала легкая дрожь, и он с горечью отметил, что у него жар. И тут же дрожь усилилась, словно болезнь, получив признание, пожелала теперь полностью войти в свои права. И он всецело отдался ей, мечтая лишь о том, чтобы все его муки и вся накопившаяся в теле усталость поскорее раздавили его; погружаясь в бред, он ощутил себя неким зародышем, которого несла широченная ледяная река с плававшими на поверхности жирными кровавыми плевками.
16 час. 10 мин.
Альбинос со связанными за спиной руками стоял на коленях у края глубокой ямы.
— Одного я никак не пойму, господин комендант, почему он ну нисколечко не сопротивлялся, когда я нагнал его, — сказал Крева. — Только вокруг дерева повертелся, пока я за ним бегал. А потом я резко остановился, и он на меня налетел. Ну прямо будто я его приятель и он хотел поиграть со мной.
Крева расхохотался. Комендант ди Аррьяга подошел к Кондело и еще раз спросил его, как он посмел не вмешаться, когда бандиты, похитившие его сына, принялись душить португальского гражданина.
— Но ведь это Терпение убил его, — ответил альбинос. — Можете спросить у нашей мамы…
— Он издевается над нами, господин комендант, — прервал его сержант Джонс. — Его мать-проститутка давно умерла.
— Не такой уж он, однако, идиот.
— Господин комендант, он же альбинос. А они не люди, как мы. Хорошего в нем одна только кровь.
Джонс, в свою очередь, подошел к Кондело.
— Оглянись да посмотри хорошенько в эту яму. Если не расскажешь все, как было, тебя расстреляют, как тех, которые там уже лежат.
— Скажи хотя бы, где прячется тот негритос, чемодан которого найден рядом с могилой Амиго, — сказал комендант.
— Он — мой брат, — сказал альбинос.
— Он издевается над нами, — повторил Джонс. — Он был один у этой старой проститутки, его матери.
— Мама моя не умерла — спросите у моего брата. Она говорила с ним нынче утром и назначила ему встречу. И когда он ее увидит, то отдаст ей ружье…
— Значит, ты видел, как они убивали Амиго? — воскликнул комендант. — Хочешь прикинуться идиотом, но больше этот номер у тебя не пройдет. Клянусь, ты все расскажешь.
17 час. 30 мин.
Стоя на пороге своей гостиницы, Робер увидел, как двое солдат тащат его служанку, толстуху Марию, к месту казни. Подведя ее к яме, они тотчас отступили, и третий солдат в упор выстрелил ей в голову. Какая-то девочка бросилась к Марии, но один из солдат остановил ее и после минутного колебания потащил за дерево.
Из часовни доносились крики и мольбы. Солдат вышел из-за дерева, одной рукой поддерживая штаны, а другой волоча за ноги девочку. Он сбросил ее в яму, прямо на тело Марии, ее матери. Двое солдат вышли из хижины с охапками паней. Выломав дверь, они ворвались в соседнюю хижину. Раздался звон бьющихся горшков. Пепе пересек площадь, держа громкоговоритель у рта:
