Зачем понадобилось ему искушать дьявола? Его отец, комендант ди Аррьяга, узнав, что он не хочет поступать в колониальную армию, прислал ему в прошлом месяце длинное письмо. Семья их, напоминал отец, немало сделала, чтобы Португалия стала империей, и сохранить ее — святое их дело. Это был самый уязвимый из его доводов. «Нельзя допустить, чтобы кто-то имел право сказать, что один из ди Аррьяга умер не во славу Священной Отчизны!»- писал в заключение отец. Ему пришлось надеть очки, чтобы разобрать мелкий, нервный, узловатый почерк: «Агостиньо, недолго ждать того часа, когда придет сильный человек, который подведет итог ущербу, наносимому все более многочисленными бандами глупцов нашему народу, взрастившему тех непризнанных крестоносцев, что, презрев счастье детей своих, и по сей день несут спасительный свет христианства туда, где еще царит варварство. В Бразилии мы уже достигли чуда — учредили справедливое, многонациональное общество…»
— Хозяин Агостиньо, ставьте ноги след в след командира, не то вас и вправду змея укусит, — сказал Луис.
Агостиньо услышал в его голосе неизбывную усталость, точно Луис оставил частицу себя там, рядом с Энрике, под тяжестью холмика вязкой земли.
Далее его отец, комендант ди Аррьяга, писал: «Ценою тысячи ухищрений, исполненных любви, милосердия и упорства, мы начали понемногу достигать и в других наших провинциях поистине чудесных результатов: из отвратительных гусениц мы превратили негров в куколок, которые могли вот-вот обернуться великолепными бабочками. Однако глупцы, мечтающие занять наше место, подговорили негров взломать свой кокон с помощью оружия. Глупость — болезнь заразная, и кое-кто уже подцепил ее микробы, усвоив первую заповедь своих вожаков — вопиющую ложь. И хотя этих головорезов, нападающих на мирные португальские семьи, всего какая-нибудь сотня, они объявили себя освободителями. Однако благодаря энергии нашей администрации и доблести нашей армии мы здесь по-прежнему заставляем всех уважать порядок и законность.
Приезжай к нам на каникулы. Об этом что ни день говорят твои мать и сестра. Пожив у нас, ты сможешь составить себе впечатление о величии и благородстве нашей миссии. И тогда ты увидишь, сколь нуждается Священная наша Отчизна в том, чтобы еще один ди Аррьяга продолжал высоко нести знамя Цивилизации…»
Выйдя на поляну, над которой висела пелена тумана, прорезаемая полосками дождя, они снова увидели небо, и командир объявил привал. Перед ними вставала, ожидая их, новая стена джунглей. Агостиньо подумал, что и там тоже полно опасностей.
Они расположились прямо под дождем. Командир разломил оставшийся со вчерашнего дня кусок лепешки. Агостиньо с отвращением взял свою долю и брезгливо понюхал, прежде чем откусить. Эдуардо встал и, обломив ветку, вернулся на место. Он тщательно ободрал с нее листья. Они что же, собираются бить его? Не успел Агостиньо сойти с самолета, отец ему сказал: «Даже те, кого ты видишь сейчас здесь, хоть и одеты они так же, как мы, прячут под маской услужливости невероятный садизм… Ты еще узнаешь их, сын…»
— Возьми-ка, Агостиньо, — сказал Эдуардо, протягивая ему пригоршню листьев. — Надо хорошенько разжевать их и проглотить сок. Помогает от лихорадки.
Действительно, у листьев был привкус хины. По примеру остальных Агостиньо взял лист, положил его между двумя кусками лепешки и отправил все в рот.
— Нам придется обходить некоторые деревни, — сказал командир. — Ваши могут схватить нас.
— Что вы собираетесь делать со мной?
— Вот установим связь с фронтом и решим твою судьбу, — ответил командир. — Но в принципе мы меняем вас на товарищей, захваченных твоим отцом.
— Значит, мы еще не в свободной зоне? — спросил Агостиньо.
Командир уловил в его тоне иронию. Но никак не отреагировал — лишь приказал своим спутникам проверить оружие.
— Ничего-то вы не понимаете, молодой человек, — только и сказал он.
Потом, достав из кармана промасленную тряпку, стал протирать винтовку.
— Вы знаете, что в Португалии вас считают мелкими бандитами, из которых коммунисты сколачивают шайки? — продолжал Агостиньо.
