— Сударь! — вскричала госпожа де Бернштейн, у которой, возможно, были свои причины, чтобы оскорбиться.
— Но ведь сменили? А то кто же такая миледи Ярмут? И разве леди Суффолк не влюбилась в Джорджа Беркли и не вышла за него, когда была совсем старухой? Более того, сударыня, если я чего-нибудь не перекутал, — а мы за нашим столом слышим все, о чем говорят в городе, — так Гарри Эстридж был без ума от вашей милости, когда вам уже перевалило за двадцать, и, позволь вы ему, предложил бы вам сменить фамилию в третий раз.
Это упоминание о романтическом эпизоде, случившемся уже на закате ее дней и к тому же хорошо известном всему свету, не только не рассердило госпожу де Бернштейн, как предыдущий намек Уилла на то, что его тетушка была в фаворе при дворе Георга II, но наоборот, привел ее в хорошее расположение духа.
— Au fait {Действительно (франц.).}, — - сказала она, задумчиво постукивая хорошенькой ручкой по столу и, без сомнения, вспоминая юного безумца Гарри Эстриджа, — ты прав, Уильям: в том, что и старики и молодые способны натворить глупостей, нет ничего невозможного.
— Но я все-таки не понимаю, какой молодой человек мог бы потерять голову из-за Марли, — продолжал мистер Уильям, — сколько бы ни влюблялись они в вас, сударыня. Это ведь оутер шоуз {Другое дело (ломаный франц.).}, как говорил наш гувернер-француз. Вы помните французского графа, сударыня? Ха-ха! — и Мария его не забыла!
— Уильям!
— И думаю, что граф тоже не забыл, как Каслвуд отделал его тростью. Проклятый учителишка танцев выдает себя за графа и смеет влюбиться в девицу из нашей семьи! Когда мне хочется сделать старушке Марии что-нибудь очень приятное, я просто говорю ей парочку слов на парлей-ву {Начало вопроса; "Говорите ли вы по-французски?" (ломаный франц.).}. И она сразу понимает, к чему я клоню.
— И ты ругал ее своему кузену — Гарри Уорингтону? — спросила госпожа де Бернштейн.
— Ну... я ведь знаю, как она всегда меня ругает... и я говорил все, что о ней думаю.
— Болван! — вскричала старуха. — Ну кто, кроме прирожденного идиота, будет бранить женщину ее поклоннику? Он же все ей перескажет, и они оба тебя возненавидят!
— Именно так, сударыня! — воскликнул Уилл, разражаясь громовым хохотом. — Видите ли, у меня были кое-какие подозрения на этот счет, и дня два назад, когда мы с Гарри Уорингтоном ездили верхом, я сказал ему, что думаю про Марию. Почему бы и нет, позвольте спросить? Она ведь всегда меня поносит, верно, Фан? И ваш любимчик стал краснее моего плюшевого камзола, спросил, как может джентльмен порочить своих кровных родственников, и, весь дрожа от ярости, заявил, что я не Эсмонд.
— Почему же вы не проучили его, сударь, как милорд — учителя танцев? воскликнула леди Каслвуд.
— Да видите ли, маменька, у палки два конца, — ответил мистер Уильям. И, по моему мнению, Гарри Уорингтон умеет отлично оберегать свою голову. Возможно, я именно по этой причине не дал кузену отведать моей трости. А теперь, после ваших слов, сударыня, я понимаю, что он все пересказал Марии. С тех пор она смотрит на меня так, словно готова убить меня на месте. И все это доказывает... — Он повернулся к тетушке.
— Так что же это доказывает?
— А то, что мы идем по правильному следу... и высмотрели Марию, старую лису! — И, приложив ладонь ко рту, находчивый молодой человек испустил оглушительное "ату ее!".
Как далеко зашла эта милая интрижка? Это был следующий вопрос. Мистер Уилл высказал мнение, что Мария в ее возрасте будет стараться ускорить дело, — ведь ей времени терять нельзя. Уилл и его сводная сестра не слишком любили друг друга.
— Но как все это распутать? Бранить его или ее нет смысла. В подобных случаях угрозы еще более укрепляют людей в их намерениях. Мне, молодые люди, только раз грозила подобная опасность, — сказала госпожа де Бернштейн, — и я думаю, потому лишь, что моя бедная мать пыталась мне. воспрепятствовать. Если мальчик похож на других членов своей семьи, то чем больше мы будем ему перечить, тем более entete {Упрям (франц.).} он станет, и мы никогда не вызволим его из этой беды.
