— Силы небесные, сэр! — воскликнул капитан Уоринг. — Неужто вам мало троих и в эту ссору придется вмешаться еще, и мне? Вы оскорбили этих двух молодых людей...
— Необдуманные слова, сэр! — воскликнул бедняга Гарри.
— Необдуманные слова? — повторил капитан Уоринг. — Джентльмен говорит другому джентльмену, что положит его поперек колена и выпорет, а вы называете это необдуманными словами? Позвольте сообщить вам, сэр, что скажи мне кто-нибудь: "Чарльз Уоринг" или "Капитан Уоринг, я положу вас поперек колена и выпорю", — я бы ответил: "Я проткну вас насквозь моим вертелом", и проткнул бы, будь он ростом хоть с Голиафа. Следовательно, вы должны дать удовлетворение мистеру Джорджу Уорингтону. Мистер Гарри, как подобает мужественному юноше, поддержит брата. Это уже двое. Примирение между Грейсом и полковником невозможно. И вот теперь... пусть меня проткнут насквозь! Вы в моем присутствии назвали офицера моего полка — полка Холкетта, сэр! боровом! Боже великий, сэр! Мистер Вашингтон, вы в Виргинии все такие? Прошу извинения, я воздержусь от оскорбительных намеков, как — черт побери! — сам их ни от кого не потерплю! Но, клянусь дьяволом, полковник, позвольте сказать вам, что такого любителя ссор, как вы, я в жизни не видывал. Назвать обессилевшего офицера моего полка... ведь он же обессилел... верно, Грейс? назвать его боровом в моем присутствии! Вы берете свои слова назад, сэр... берете?
— Это что, какой-то дьявольский заговор против меня и вы все в нем участвуете? — крикнул полковник. — Словно пьян я, а не вы, хоть вы все пьяны. Я ничего не беру назад. Я ни в чем не извиняюсь. Черт побери! Я готов драться, будь вас хоть дюжина — молодых и старых, пьяных и трезвых.
— Я не желаю выслушивать новых оскорблений, — воскликнул мистер Джордж Уорингтон. — Мы можем обо всем условиться, сэр, и без дальнейших поношений с вашей стороны. Когда вам угодно будет встретиться со мной?
— Чем скорее, тем лучше, сэр, — вскричал полковник вне себя от ярости.
— Чем скорее, тем лучше, — громко икнув, заявил капитан Грейс и, разразившись проклятиями, которые незачем здесь воспроизводить (в те дни проклятия были необходимым украшением речи любого джентльмена), он с трудом встал со стула, шатаясь, побрел к своей шпаге, которую оставил у дверей, взял ее и тут же упал навзничь.
— Чем скорее, тем лучше! — провозгласил с пола злополучный пьяница и, взмахнув своим оружием, нахлобучил шляпу себе на глаза.
— Этот джентльмен, во всяком случае, может подождать до утра, — сказал полковник милиции, оборачиваясь ко второму королевскому офицеру. — Едва ли вы будете настаивать, чтобы ваш друг дрался сегодня, капитан Уоринг?
— Признаюсь, его рука, как и моя, сейчас не особенно тверда, — сказал капитан Уоринг.
— Зато моя тверда, — крикнул мистер Уорингтон, свирепо глядя на своего врага.
Его былой друг был полон такой же злобы и нетерпения.
— Хорошо! Какое оружие вы выбираете, сэр? — сурово спросил Вашингтон.
— Только не шпагу, полковник. Фехтуем мы лучше, чем вы. Это вам известно по нашим учебным поединкам. Лучше пусть будут пистолеты.
— Как вам угодно, Джордж Уорингтон... И да простит вас бог, Джордж, бог тебя прости, Гарри, за то, что вы втянули меня в эту ссору, — сказал полковник мрачно и с глубокой печалью.
Гарри понурил голову, но Джордж ответил с полной невозмутимостью:
— Я, сэр? Но ведь не я сыпал оскорблениями, не я говорил о порке, не я оскорбил джентльмена в публичном месте и в присутствии офицеров его величества. И вы не в первый раз изволили считать меня негром и говорить о порке.
Полковник вздрогнул и покраснел, словно пораженный внезапным воспоминанием.
— Боже великий, Джордж! Неужели вы все еще не забыли эту детскую обиду?
— Кто сделал вас каслвудским надсмотрщиком? — спросил юноша, скрежеща зубами. — Я не ваш раб, Джордж Вашингтон, и никогда им не буду. Я ненавидел вас тогда и ненавижу теперь. Вы оскорбили меня, а я джентльмен, и вы тоже джентльмен. Разве этого недостаточно?
— Более чем достаточно, — сказал полковник с выражением искреннего горя. — И ты тоже таил на меня злобу, Гарри? От тебя я этого не ждал.
