— Не должен. У меня там специальное управление. Все отрегулирую в лучшем виде!
— Так, гуся в новую печь, которая нагревает магнитными волнами. Господин Попов переделал ее из своей радиостанции, хотя, по слухам, и сам не понимал, как она работает. Ваня, пока проверь все продукты, будь добр. Количество согласно рецептуре я тебе напишу.
Накануне первого тура ресторанной гонки, казалось, все шло как по маслу. Продукты Герман Игнатьевич проинспектировал, удостоверившись в их наличии и свежести. Однако, когда шеф-повар сел в четыре часа по полудню попить чаю, на кухню ворвался Ваня с криками:
— Порось пропал! Порось пропал!
— Как пропал? — Герман Игнатьевич аккуратно поставил чашку на блюдце и нахмурился. — Только ж пару часов назад в клетке сидел.
— Я и говорю — пропал порось наш! А мы одного порося привезли, — Ваня чуть не плакал, вытирая рукавом потный лоб. — Я везде искал, всех пораспрашивал. Французы, правда, по-нашему не изъясняются, но я им похрюкал — они поняли, Герман Игнатьевич. Не видали! Пропал порось!
— Так, Ваня, успокойся. Зови сюда, кто тут у нас сегодня есть.
Выяснилось, что к клетке с поросенком никто не подходил и близко. После инспекции продуктов она стояла в закутке, где лишенный солнечного света коротал время осетр в своем холодильнике. Осетр был на месте, поросенок сгинул.
— Ладно, на нет и суда нет, — постановил Герман Игнатьевич. — Дольше искать будем. Снарядить надо кого-нибудь на местный рынок. Французского поросенка купим. Думаю, они с нашими мало отличны. Только хрюкают картаво.
— Герман Игнатьевич, уж небось все закрыто, — пролепетал Ваня.
— Господин Бобрыкин, разузнайте, будьте любезны, где сейчас можем раздобыть поросенка. Если надо, съездим за город. Только адресочки раздобудьте местных помещиков.
Ольга Михайловна, доселе стоявшая поодаль и делавшая пометки в своем блокноте, выступила вперед.
— Поедемте в моей машине. То есть, в машине господина Каперс-Чуховского. Так будет однозначно быстрее. Извозчика сейчас в Париже не отыщешь, минибусы битком набиты. Машиной точно быстрее управимся.
Долго ездить по Парижу не пришлось. Знакомец Бобрыкина из русского посольства дал адрес женщины с окраины, у которой сам частенько брал свинину. Визжащего на всю ивановскую поросенка засунули в машину и повезли в русский павильон. Долго потом парижане и гости Всемирной выставки вспоминали, как по улицам ехал тарахтящий автомобиль, выпуская клубы пара, а из заднего окна торчало поросячье, визжащее рыльце. Нижнюю часть тушки изо всех сил удерживал Ваня Жуков, одетый в красную рубаху и картуз. Из уважения к местному населению крепких бранных слов он не употреблял, но после, помогая мяснику разделывать поросенка, впервые жалости к животному не испытывал, а где-то даже чувствовал удовлетворение.
На следующий день, наказав постоянно следить за наличием поросенка в медленноварке, Герман Игнатьевич лично приступил к приготовлению осетра. Тот, конечно, сначала «брыкался», пытаясь вырваться на свободу, но был угомонен, выпотрошен, посолен, поперчен, обмазан выжатым чесноком, сбрызнут лимоном. В то же время готовились слоеные корзиночки, которые предполагалось заполнить красной икрой и выложить на поднос с рыбой. Эрнест Аркадьевич подключал огромную электропечь. В итоге, когда она заработала, внутри замелькали синие разряды тока, напоминавшие молнии на грозовом небе…
Осетра засунули внутрь. Неожиданно он изогнулся, подпрыгнул, будто его поймали на удочку, а он пытался вырваться. Его бросило на дверцу электропечи, и та, не выдержав удара здоровенной рыбины, распахнулась.
— Держи его! — крикнул Герман Игнатьевич, видя, как выпотрошенный осетр выскакивает на пол кухни.
— Подобный случай был описан писательницей Мэри Шелли, — прокомментировала Ольга Михайловна.
Пока народ дружно возился с рыбиной: кто пытался оглушить ее молотком для отбивания мяса, кто поднимал с пола хвост и снова ронял его, кто подпихивал тушку обратно к электропечи, Ольга Михайловна установила треногу с фотоаппаратом и начала фотографировать, ослепляя борющихся с осетром вспышкой.
