– Сколько вам лет, миссис Бентли?
– Семьдесят два.
– А сколько вам было пятьдесят лет назад?
– Семьдесят два.
– И вы никогда не были молодой, правда же? Никогда не повязывали ленточек, не носили платьиц?
– Никогда.
– У вас есть имя?
– Меня зовут миссис Бентли.
– И вы всегда жили в этом доме?
– Всегда.
– И никогда не были хорошенькой?
– Никогда.
– Никогда, в миллион триллионов лет?
При этом обе девочки склонялись к пожилой даме и ждали в спертой четырехчасовой тишине летнего полдня.
– Никогда, – отвечала миссис Бентли, – в миллион триллионов лет.
* * *
– Ну, как, Дуг, приготовил свой пятицентовый блокнот?
– Конечно!
Дуг хорошенько послюнявил карандаш.
– Что там у нас уже записано?
– Все церемонии.
– Четвертое июля и тому подобное, вино из одуванчиков и всякая мелочь вроде подвешивания качелей на веранде. Ну как?
– Здесь написано, что 1 июня 1928 года я съел свое первое за лето эскимо.
– Это еще не лето, а весна.
– Все равно, оно было «первое», поэтому я записал. 25 июня купил теннисные туфли. 26 июня ходил босиком по траве. Вон сколько всего! А ты чем похвастаешься, Том? Что ты делал в первый раз? В каких удивительных священнодействиях участвовал на каникулах – ловил речных раков или хватал водомерок?
– Никому в жизни не удавалось схватить водомерку. Ты знаешь хоть кого-нибудь, кто поймал водомерку? Вспомни!
– Вспоминаю.
– Ну и?
– Ты прав. Никто, ни разу. И не поймает, наверное. Слишком уж они юркие.
– Дело даже не в том, что юркие. Их просто не существует, – сказал Том.
Он подумал и кивнул.
– Именно. Их вообще никогда не существовало. Вот что я напишу.
Он склонился и прошептал на ухо брату. Дуглас записал.
Оба посмотрели на запись.
– Черт возьми! – воскликнул Дуглас. – Как же я раньше не догадался! Гениально! Правильно! Старые люди никогда не были детьми!
– И мне их жаль, – сказал Том, сидя, не шелохнувшись. – Мы ничем не можем им помочь.
– Город, кажется, кишит машинами… – сказал Дуглас. – Мистер Ауфман и его Машина счастья, мисс Ферн и мисс Роберта с их Зеленой машиной. А теперь, Чарли, что это у тебя?
– Машина времени! – выпалил Чарли Вудмен, еле поспевая за ним. – Честное-пречестное слово!
– Путешествия в прошлое и будущее? – поинтересовался Джон Хафф, обгоняя их без особых усилий.
– Только в прошлое, но всего сразу не бывает. Вот мы и на месте.
Чарли Вудмен остановился у забора.
Дуглас присмотрелся к дому.
– Э, да это же дом полковника Фрилея. Нет тут никаких Машин времени. Разве он изобретатель? Даже если так, мы бы давно уже знали про такую серьезную штуку, как Машина времени.
Чарли и Джон на цыпочках поднялись по ступенькам веранды, а Дуглас фыркнул и покачал головой, оставаясь внизу.
– Ладно тебе, Дуглас, – сказал Чарли. – Не умничай. Ну, конечно, полковник Фрилей не изобретал Машину времени. Но он кровно в ней заинтересован, и она находится здесь давным-давно. Просто мы по своей глупости ее не замечали! Так что прощай, Дуглас Сполдинг!
Чарли взял Джона под руку, словно сопровождал даму, распахнул москитную сетку на веранде и зашел внутрь. Москитная сетка не хлопнула.
Дуглас перехватил ее и молча следовал за ними по пятам.
Чарли пересек огражденную веранду, постучал, отворил внутреннюю дверь. Они заглянули в длинный темный коридор, ведущий в комнату, освещенную, как подводный грот, нежно-зеленый, приглушенный, расплывчатый.
– Полковник Фрилей?
Тишина.
– Он плохо слышит, – прошептал Чарли. – Но сказал мне, чтобы я просто заходил и звал его. Полковник!
В ответ только пыль посыпалась вниз по винтовой лестнице. Затем в дальнем конце коридора, в подводном царстве возникло слабое шевеление.
Они не без опаски двинулись вперед и заглянули в комнату, в которой обнаружились всего два предмета обстановки – старик и стул. Они обладали сходством – оба истончились до того, что просматривалось их внутреннее строение, члены и сочленения, жилы и сухожилия. Все остальное – некрашеный дощатый пол, голые стены, потолок и огромная масса недвижного воздуха.
– Он что, умер? – прошептал Дуглас.
– Нет, просто обдумывает, куда бы ему еще отправиться странствовать, – сказал Чарли очень важно и тихо. – Полковник?
