И последнее, тесно связанное с предыдущим. Энергичный стиль Видала и категоричность в оценках всего и вся — не что иное, как защитный панцирь мастера против окружающего его мира. Надо думать, он легко раним.
Что дело обстоит именно так, писатель очень серьезно и печально сказал в 1975 году, когда отпраздновал свое пятидесятилетие. Дата приметная в жизни любого человека, заставляющая оглянуться вокруг. В эти дни он побывал в Вашингтоне, городе политической мечты своей молодости. Встретился со многими, торопившимися взглянуть на крупного писателя. И вот что произошло, по словам Видала: «Моя сестра пригласила группу молодых демократов, олицетворение лучших надежд нового либерализма, встретиться со мной. Все они выглядели на восемнадцать лет и говорили мне „сэр“. Я вглядывался в их юные, взволнованные лица и думал — какие интересные люди, но мысль эта тут же оборвалась: я заметил, что стоило мне заговорить о Генри Адамсе, как они стали с трудом подавлять зевки»[120].
Новое подтверждение того, что с возрастающей с годами горечью наблюдает в США писатель. «Год траура был бы куда уместней — по нашей утраченной невинности, нашим ущемленным свободам, нашим убывающим ресурсам, нашей гибнущей среде обитания», — сказал он недавно в связи с двухсотлетним юбилеем США.
Профессор H. Н. Яковлев
