— Если у владыки Креола нет возражений, то да, собираемся.
— У владыки Креола нет возражений, — ответил Креол, закончив изучение ауры Кебракии и найдя ее чрезвычайно сильной магессой. — Вполне подойдет.
— Искашмир и Бестельглосуд говорили то же самое, — отмахнулась Кебракия. — А я скажу вам то же самое, что говорила им — меня это не интересует. Политика — грязное занятие, и я не желаю в него лезть. Я понимаю, что в Совете сейчас переизбыток вакансий… но поищите кого-нибудь другого, дражайшие повелители, поищите кого-нибудь другого. Меня вполне устраивает моя нынешняя должность.
— Мы надеялись, что ваша позиция изменилась, обожаемая Кебракия, — просительно улыбнулся Клевентин. — В конце концов, теперь в политике Серой Земли многое изменилось… сама Серая Земля на глазах меняется. Владыка Креол намеревается действовать совершенно иначе, нежели прежние…
— Обо всем этом я уже наслышана, — перебила его Кебракия. — Я не лезу в политику, но это не значит, что я ею не интересуюсь. Поверьте, я в курсе того, что произошло за океаном и какая жалкая участь постигла Бестельглосуда. Между прочим, в той войне у меня погибла внучка.
— Боже!.. — ужаснулась Ванесса. — Поверьте, мы очень сожалеем…
— Что мне ваши сожаления? — поморщилась Кебракия. — Альбракия была хорошей девочкой. Доброй, умной, талантливой. А теперь ее нет, и незачем ворошить прошлое. Я не знаю, кто конкретно ее убил, и не желаю узнавать. Но и в ваш Совет Двенадцати я не вступлю.
Креол откинулся на спинку стула, подозрительно разглядывая Кебракию. Тивилдорм вопросительно смотрел на Креола. Клевентин внимательно разглядывал потолок. Ванесса же просто сидела молча, стараясь не привлекать к себе внимания — почему-то в присутствии Кебракии она ужасно оробела. Обычно за ней такого не водилось.
— Это твое окончательное слово? — Наконец спросил Креол. — Ты отказываешься?
— Об этом Искашмир и Бестельглосуд меня тоже спрашивали, — усмехнулась Кебракия. — Надеюсь, меня не заставят надевать серый плащ силой?
— Не хочешь — дело твое, уговаривать не собираюсь… — Вяло пробурчал Креол. — Только время зря потратили…
— Если вам вновь что-то от меня потребуется, просто известите, и я явлюсь сама, — поклонилась Кебракия Мудрая. — Надеюсь, вы останетесь на чай с коржиками, дражайшие повелители?
— Мы торопимся, — встал со стула Креол.
— В таком случае, если желаете, я могу телепортировать вас прямо к воротам гимнасия.
— Чуть позже. — Остановил я уже готовое сорваться с ее ауры заклинание. — Буквально через пару минут. Выслушай меня, женщина. Во-первых, твоя внучка вполне себе жива. — Она так вскинулась, что мне пришлось выставить ладонь, останавливая любые ее слова. — Вот, забирай. Но вбей ей в мозги, что на меня нельзя натравливать змей. Любых. Орочимару недоделанная. — Я, действительно вспомнил эту змеелюбительницу. Про нее очень много говорили в лагере серых, который стоял под Рокат-Каста. И вспомнил, что я ее вырубил и запечатал. Уж больно красива, чертовка. — А так же, пусть как можно быстрее выберет себе второе направление в магии, а лучше два. Она уже сейчас за себя не совсем отвечает, но пройдет еще лет десять, и совсем с ума сойдет. Жалкое зрелище. Хоть и красива безмерно. И во-вторых. Кливентин, не просто тебе польстил, даже с перебором, как на мой вкус. Ты, женщина, выглядишь лет на четыреста, в лучшем случае. Однако, если пожелаешь привести себя в порядок, найди меня и я помогу. Судя по тому, что этот сумасшедший дом все еще выпускает колдунов, ты просто гений преподавания. Не хотелось бы тебя потерять из-за такой мелочи, как паршивое образование магии в Серой Земле. Вот теперь у меня все. Жду тебя на этой неделе. А теперь можешь нас телепортировать. — Во время моей речи она просто замерла лицом и практически никак не реагировала. Но мысли в глазах так и роились. Вопросов задавать не стала, а просто выполнила то, что ей приказали.
Все пятеро мгновенно оказались снаружи, у ожидающего дилижанса. Хотя Тивилдорм явно пожалел, что согласился на телепортацию — его лицо исказилось смертной мукой, призрачное тело заколебалось, как исчезающий мираж. Клевентин с беспокойством схватился за карман, где лежал драгоценный танзанит, сберегающий душу учителя.
