– Помо… – пискнул Селька.
– Тихо. Я задаю вопросы, ты отвечаешь. Ясно?
Официант судорожно всхлипнул.
– К твоему хозяину приходил вейн? Лет двадцати пяти. Высокий. Худощавый. Светлые глаза. Темно-русые волосы собраны в хвост. Носит связку амулетов.
– Да, – прохрипел Селька.
Черт! Опоздал!
– О чем они говорили? – Игорь ослабил хватку, чтобы официант мог глотнуть воздуха.
– Вейн должен вернуться. Ему хозяин сказал: достанешь, приходи.
– Что именно достанешь?
– Я не слышал!
От Сельки резко воняло потом. Хотелось встряхнуть его, точно грязную тряпку.
– Он принесет это в «Попрыгунчик»?
– Не знаю, – скулил официант и дергал коленями.
– Значит, так. Я буду в «Южной». Как только вейн появится, ты сразу же – понял меня? – сразу же посылаешь брата к гостинице. Пусть свистит под окнами. Сам хоть под столом ползай, но подслушай. И только попробуй сказать, что не получилось.
Пришлось сдавить посильнее. Блеснули белки – Селька выпучил глаза и захрипел.
– Сделаешь, получишь золотой. Нет – убью. Все понял?
Стон, отдаленно похожий на согласие.
– Молодец.
Игорь разжал руку и вытер ладонь о матроску.
– Вали отсюда!
Селька громко икал, вздрагивая всем телом. Не решаясь повернуться, обтер спиной забор. Добрался до угла, и только ботинки застучали.
Шуршала в темноте крыса.
Игорь сплюнул и пошел к гостинице. Было мерзко, хотелось выпить.
Лампочка за железной сеткой горит всегда. В пустой комнатушке два на три метра – бетонные стены, бетонный потолок – от нее не спрятаться. Жжет сквозь веки, мешает уснуть. Раздражает до одури. Пробовал швырять в нее кроссовкой, чтобы стрясти вольфрамовую нить. Не получилось – ввалились двое и отпинали так, что до отхожего ведра на карачках полз.
Шаги в коридоре. Охранник остановился возле двери и прильнул к «глазку». Юрка для него точно жук в коробочке. Накололи на иголку и сунули в витрину: нате, любуйтесь, как лапками сучит.
Спина болит. Ребра. Копчик. Пальцы на левой руке опухли и не сгибаются. Но вчера и сегодня его не трогали. Застонал сквозь зубы, вспомнив, что было до этого: как визжал, размазывая слезы и сопли, как умолял не мучить, в ногах валялся. Замечательный способ убедить, мол, одурел от боли и страха, сдал бы всех, но ничего не знает. Вот только непонятно, когда это придумал: заранее или увидев разложенные на столе «инструменты»?
Юрка перекатился на живот и поставил подбородок на сжатые кулаки. Дурак… Сутки всего потерпеть! Прошло уже пятеро, а где она – площадь? Может, на ней Егора вздернули? А его, Юрку, вывезут потихоньку в Белый карьер, и адью! Страшно, хоть на стены бросайся. Неужели на самом деле убьют?!
Закрыл глаза. Яркий свет давил на затылок.
Со скрежетом проехалась по бетону дверь. Юрка поднял голову.
– Гехен!
Это он уже понимает: «Выходи». Помедлил, прежде чем оттолкнуться от пола.
Конвоир развернул лицом к стене, заломил руки и стянул веревкой. Резануло плечи.
– Ворен!
Снова на допрос? Вот и дверь, за которой «та» камера, с «инструментами». У Юрки закрутило живот, но провели мимо. Поднялись из подвала. В коридоре первого этажа сумрачно, тускло светилось окошко, загороженное сиренью. Возле него курили полицаи. Где-то стучала пишущая машинка и громкий голос чеканил зейденские слова. Толкнули налево, к выходу. Юрка стиснул зубы. Ну, вот сейчас и решится, куда его.
На улице – лето, точно и не было дождей. Воробьи чирикали. Пахло акацией и бензином. У крыльца стоял грузовик с откинутым бортом, боковым зеркальцем «зайчиков» пускал. Водитель локоть в открытое окно выставил и жмурился, довольный.
Юрку загнали по сходням в кузов, заставили сесть возле кабины. Взрыкивало под днищем, но грузовик не трогался с места. Борт тоже не спешили поднимать.
Только не в Белый карьер, пожалуйста!
Солнце светило в лицо, и Юрка прикрыл глаза. Жгло под веками. Во рту скопилась кислая слюна, глотал ее и никак не мог пропихнуть в горло. «Да соберись ты!» На все про все меньше минуты. Он должен успеть! Иначе…
Послышались голоса, стукнуло по кузову. Юрка повернул голову.
Натадинель смотрел на него, с силой прикусив губу. Конвоир толкнул прикладом, поторапливая, и Егор сел рядом. Коснулся плечом плеча. Один солдат встал над ними, другой – у заднего борта. Поехали.
