— Вот ему-то как раз и нужна, — как взрослый ребенку, объяснил ему Царев. — Чем еще он может завоевать авторитет перед выборами? Маленькой победоносной войной! Только она принесет ему народное признание, ибо поражение в Чечне было нашим национальным унижением.
— Но матери откажутся снова посылать сыновей на убой. Бандиты укроются в горах и будут стрелять из-за угла. Эту войну силой не выиграть.
— А нашей хунте наплевать! Ей надо, чтобы Путин победил на выборах, и она придумает, как вовлечь нас в эту войну, — убежденно сказал Владимир Иванович. — Будут новые провокации, вот увидишь!
Так и вышло. Вскоре были совершены ужасающие террористические акты. Взрывы домов в столице и Волгодонске унесли жизни сотен ни в чем не повинных людей. Страна бурлила от негодования. В совершении терактов обвинили чеченских сепаратистов, и народ единодушно потребовал, чтобы с ними было покончено. А когда Путин во всеуслышание пообещал: «замочить их даже в сортире», он сразу обрел популярность, несмотря на ненормативную лексику.
В Дагестане чеченские банды были разгромлены, но почему-то им дали уйти в Чечню. Руководство самопровозглашенной Ичкерии отрицало свое участие в этой авантюре и в совершении терактов, заявляя, что это дело рук российских спецслужб, которым надо было спровоцировать новую войну. Но никто не хотел этому верить (хотя война началась, и ни один чеченский террорист не был найден) — даже Царев, который предполагал нечто подобное.
— Вот ты говорил, что наша «хунта» устроит провокации, чтобы был повод начать эту войну, — при встрече напомнил ему Наумов. — Может, и правда дома взорвали, чтобы натравить народ на чеченцев? Ведь в Рязани, где не удался теракт, ФСБ признала, что взрывчатку в дом заложила она якобы для того, чтобы проверить бдительность жильцов. Объяснение нелепое!
— Согласен, но ему нужно поверить, — угрюмо ответил Владимир Иванович. — Ибо мне ничего подобного даже не могло прийти в голову. Я ненавижу правящую хунту, и спецслужбы способны физически устранять политических противников, как это было с генералом Рощиным и Новоселовой. Но сознательно убивать сотни своих сограждан? Нет, на такое русский человек не способен!
— Да уж, поверить в это, значит, перестать уважать самих себя, — понурился Артём Сергеевич. — Негодяев развелось слишком много, но пойти на такое могут только те, кто совсем утратил человеческий облик.
* * *
А война уже полыхала, и на этот раз армия навалилась на Чечню всей своей мощью. Бандитов разгромили и оттеснили в горы. Восстановили действие российских законов и власть лояльных чеченских лидеров. Однако потери были огромны, и виновно в этом было бездарное военное руководство. Передвигались войска без должной разведки и прикрытия. Часто ошибочно стреляли по своим, и было много предательства. Банды снова выходили из окружения, и почему-то уцелели все их предводители. Действия армии и спецслужб выглядели слабыми и неэффективными. Обещания Путина не сбывались.
Об этом зашел разговор у Наумова с Максименко, который пригласил его к себе в офис, чтобы вручить два билета на свой юбилей, который собирался отметить с большой помпой в ресторане «Прага».
— Вот видишь, дружище, уже переваливает за шестой десяток, — без тени грусти сказал он, вальяжно откинувшись на высокую спинку своего кресла, и жестом указывая на другое, стоявшее перед его широким, как аэродром, рабочим столом. — Здесь ваши с Варей пригласительные билеты, — пододвинул к нему красивый голубой конверт. — К сожалению, мы не будем за одним столом, так как гостей набралось больше сотни. Всех рассадим по две-три пары, и Валюша постарается, чтобы у вас были приятные соседи.
Артём Сергеевич молча взял конверт и спрятал его в карман, а Николай Павлович самодовольно продолжал:
— Честно признаюсь: справляя юбилей, мне приятно сознавать, что я состоялся как личность, сумел реализовать свои способности и заработать не меньше многих удачливых бизнесменов. Ведь и ты мог бы состояться, — сочувственно посмотрел он на друга, — если бы последовал моему примеру. Ты же одно время хотел заняться бизнесом. Жаль, что передумал!
