Я достаю свой золотистый блокнот, зубами снимаю колпачок с ручки и начинаю писать письмо Кэти Тейлор. Напоминаю ей, что я еще здесь, а она так и не ответила мне. Кончик ручки замирает над блокнотом, периодически касается страницы в ритме движения автобуса, и синие чернила тут же впитываются в бумагу. Получается вереница случайных точек, но не письмо – ни одного слова, ни одного предложения.
Душа не лежит. Кэти не ответила мне, потому что Кэти не знает меня. Я совершенно чужой человек, который навязывается ей со своим общением, а ей-то это зачем? Или Амаль и Рут? Не получается у меня заводить друзей. Точно не с Дейзи, а гарда Лора считает, что я вламываюсь в чужие дома. Чего-то я не понимаю. Неправильно я взялась за дело.
Ты – среднее арифметическое пяти человек, с которыми ты чаще всего общаешься.
Может, друзей у меня и нет, но с кем я действительно провожу время?
Мне вдруг вспомнилось, что Тристан сказал в самом начале: если не брать в расчет семью, есть и другие важные люди в твоей жизни, которые влияют на тебя, но ты даже не задумываешься о них. Может, люди, с которыми ты чаще всего общаешься, – это люди, которых ты не замечаешь? Надо смотреть на то, что у тебя есть, а не на то, чего нет.
Я опускаю взгляд на испещренный точками лист бумаги. Точки. Точка к точке.
Не хочу я больше писать списки. Жизнь всегда была для меня загадкой, которую можно разгадать, только соединив точки, как в игре, поэтому я рисую созвездие Кассиопеи, пять звезд. В форме буквы w. А рядом со звездами пишу имена людей и причину, по которой я их выбрала:
С этим не поспоришь. Я провожу линию от него к следующей звезде:
Я вижусь с ним каждый день. О его личной жизни я знаю больше, чем о ком-либо другом в Дублине, и вообще-то обо мне он знает не меньше. Провожу следующую линию:
Мой коллега. Но надо было считать его другом. От него идет линия к следующему человеку:
Даже если мне и не хочется этого признавать. Он запустил эту цепочку изменений в моей жизни. Я ставлю кончик ручки в центр круга и медленно провожу линию до следующей точки. Пятой. И замираю. Здесь никого нет. Мне хочется плакать.
Я открываю дверь в галерею Монти. Даже не смотрю на Джаспера. С трудом поднимаюсь по шатким ступеням, которые скрипят и качаются подо мной, чувствую себя тяжелой и неуверенной в себе.
– Привет, Аллегра. – Женевьева рада мне, как никогда.
– Привет, – говорю я тихо, направляясь прямиком за ширму. Сажусь и начинаю развязывать шнурки на ботинках.
– Можно к тебе? – спрашивает она, просовывая голову за ширму.
– Конечно.
Она вдруг исчезает – и полное молчание. Я хмурюсь, оглядываюсь. Вдруг ее голова снова появляется, на этот раз сверху.
– Уверена? – спрашивает она.
– Да, – улыбаюсь я.
Она снова исчезает. И тишина. Появляется совсем в другом месте:
– Кто-то мрачнее тучи сегодня.
Я смеюсь.
Она снова исчезает. Появляется из-за другого угла.
– Так-то лучше, – говорит она про мою улыбку. – Спасибо, что пришла. И прости, что я тебя заставила.
– Ты не заставляла. Ты надавила на мою совесть.
Я снимаю ботинок и со стуком бросаю на пол.
– Тяжелый день на работе? – спрашивает она. – Надеюсь, тот тип с гламурной машиной больше не пристает к тебе?
– Нет, дело не в нем. И не в работе. Я взяла выходной, – говорю я с дрожью в голосе.
– Ты в порядке, дорогая?
«Ты в порядке?» Три слова. Когда последний раз мне задавали этот вопрос. Даже не помню.
На меня будто разом наваливается вся тяжесть пережитого за эти дни. Грусть, страх, тревога, стресс. И боль. Столько боли. Я начинаю рыдать.
– Ох, бедная ты моя. Я догадалась, что у тебя была веская причина отменить сеанс. Поговори со мной, – просит она, протягивая ко мне руки.
Я делаю глубокий вдох, будто последние семь месяцев ни с кем не говорила. Я рассказываю ей все. Абсолютно все. Про папу, про Карменситу, про Тристана и пятерых человек. Про Мэрион и Джейми и Циклопа. Рассказываю даже про художников, с которыми я сплю после сеансов, и про Бекки в моей постели. Я говорю ей, что я странная чудачка, у которой ничего не получается в жизни. Я рыдаю, и мы смеемся, а потом она рассказывает о себе, и – боже мой! – с ней так легко и просто, и я вижу, что у каждого свои проблемы, идеальной жизни ни у кого нет, а мне так надо было это услышать. Все мы стараемся как можем, и каждый иногда ошибается. Не только я. Под конец разговора с большим облегчением убеждаюсь в том, что не все люди – ужасные существа, которые ничего не понимают и только умеют обвинять, извращать правду и врать, обижать других, лишь бы потешить свое самолюбие. Есть добрые люди.
