Я не обращаю на него внимания, снова прижимаюсь лицом к окну машины, сердце колотится как безумное.
– У вас все хорошо? – раздается голос за моей спиной.
Гнев нарастает, нарастает, будто ураган. Бустеры, разбросанные игрушки. Новый автомобиль, и разрешение на парковку оформлено не на него. Замороченная. С плохим английским. Неуравновешенная. Бестолковая. Сучка. Любит устраивать сцены.
К черту ее. Она хотела решить парковочный кризис в поселке. Что ж, начнем.
– Нет, – говорю я, переводя взгляд на мой парковочный терминал, мое оружие, и приступая к работе. – К сожалению, в разрешении на парковку указан не этот автомобиль, – говорю я.
– Прекрати! – кричит мне Тристан, но я продолжаю его игнорировать. Он стоит вдали, так, чтобы она его не заметила, но боится, что я устрою сцену.
Ее глаза бегают налево-направо, пока она думает. Она понимает, что происходит, но продолжает притворяться. Я, может, и плохо разбираюсь в людях, но я точно знаю, как выглядит человек, которого застали на месте преступления и он придумывает, что бы такое соврать, чтобы выкрутиться, я вижу это каждый день, а ее я знаю хорошо. Намного лучше, чем ей кажется.
– Нет, нет, – говорит она и машет на меня пальцем, будто я плохо себя вела.
Тут ты ошиблась, мама.
– Минуточку, – говорит она, возвращаясь обратно в салон.
– Аллегра, не делай этого, – говорит Тристан. – Ты злишься на меня, но не надо портить с ней отношения из-за меня, прошу!
– Не все в этом мире крутится вокруг тебя, – огрызаюсь я. – Оставь меня в покое, – говорю я, пока она не вернулась.
Он примирительно поднимает руки, будто сдается.
Она возвращается с ключами от машины. Настоящая большая ключница, с кольцами для ключей и фотографиями улыбающихся лиц. Она хочет показать мне свое разрешение, там все оплачено, ничего не просрочено. Для нее закон – пустое слово, что за комедию она тут ломает. Я знаю все наперед, ах, где же Амаль, когда она мне так нужна.
– Минуточку, – говорит она, вся собранная, деловая, даже не смотрит мне в глаза, торопливо подходя к машине. Она открывает дверь, вываливается игрушечный миньон. – Дети, – фыркает она, резко выдыхая воздух, будто мне должно быть понятно, что она имеет в виду.
– Сколько их у вас? – спрашиваю я.
– Двое, – говорит она.
На самом деле трое, и третий стоит прямо перед вами, ваш первенец. Но конечно же я ничего не говорю вслух. Мысленно кричу эти слова ей в лицо.
Тристан хватается руками за голову, глядя на эту сцену, нервно дергается, пытаясь привлечь мое внимание. Я игнорирую его.
– Да, понимаю, кажется, что больше. Вечно устраивают свинарник, но в моей машине я не разрешаю им так безобразничать. Это машина моего мужа.
– Фергала Дарси, – говорю я.
Она смотрит на меня удивленно:
– Откуда вы знаете?
– Так сказано на моем терминале, – хотя это ложь, я прочитала это не на своем терминале. Я уже знала. Это было в газете, которую я нашла в сувенирной лавке, когда ее выбрали президентом Торговой палаты Малахайда: мать двоих детей, супруга Фергала Дарси. Он работает в банке, занимает высокий пост. Зарабатывают они прилично. Я снова смотрю на заднее сиденье, затем в багажник и вижу два самоката и два шлема среди прочих вещей. Интересно, Фергал знает обо мне? И если не знает, то как эта новость изменит жизнь их семьи?
Она достает регистрацию из кармашка на лобовом стекле. Она стоит так близко ко мне, запах ее духов бьет мне прямо в нос. Я уже знаю, что проторчу в парфюмерном магазине целую вечность, стараясь определить, какими духами она пользуется. Может, даже куплю их. На ней разноцветное платье с запа́хом, с большим вырезом, ее грудь едва не вываливается, пышные бедра, туфли на платформе. Она более фигуристая, чем я. Мне досталась папина конституция, худощавая, или, может, когда-то она была похожа на меня, до того как родила детей. Троих детей. Интересно, она часто поправляет себя, когда говорит людям, сколько у нее детей? Ей хочется сказать трое, но она сдерживается и говорит двое? Может, иногда она говорит «трое» незнакомым людям, например которых она больше никогда не увидит, просто чтобы проверить, каково это – говорить правду?
