— Я знаком с Линин всего несколько дней, но уже заметил за ней любовь к преувеличению, но здесь она не погрешила против истины, — добавил Тиф. — Ты труп, парень. Но, твое имя останется навсегда в истории Андора, а может и всего Эриского объединения.
Кевину стало неловко из-за своей лжи, но он ведь и вправду не знал, в чем его обвиняют. Он не сделал ничего предосудительного. Кто был тот солдат, который оглушил его и привез в темницу? Почему ему показалось, что армеец его знал? Может, он видел его на рынке? Скорее всего, он был другом тех двоих, которые попытались вытрясти денег с Фрэда, а так как капитан Малвилл заступился за них двоих, солдаты ушли не солоно хлебавши, затаив в себе гнев и обиду. Вот, они и решили ему отомстить.
— Как солдату удалось привести меня в темницу и, при этом, я был без сознания все это время? — спросил Кевин, обращаясь к обоим.
— Тебя опоили зельем, — ответил ему Тиф. — Во рту нет никакого неприятного привкуса? Это эффект снадобья. Солдаты иногда используют это зелье, чтобы перевезти преступников на дальние расстояния — меньше шума и забот.
— А сколько вы сами здесь находитесь?
— Я почти две недели, — ответил Тиф. — Думаю, я не скоро сменю место проживания. А все из-за какой-то телячьей вырезки. И зачем мне надо было ее красть, ведь в кармане у меня всегда было несколько монет. Да, много глупостей можно совершить по-пьяни.
— А я здесь три дня. — В глазах Линин появилась грусть. Девушка отошла в сторону и прислонилась к стенке темницы, как раз под окном, уставившись своими большими черными глазами на солнечный столб, что пробивался через зарешеченное окно, разрезанный на три части. Кевин вновь поймал себя на мысли о том что, несмотря на манеру говорить и держаться, внешне она была очень красивой. Таких девушек, как правило, фотографируют для обложек мужских журналов.
— Ты попала сюда из-за… своего ремесла? — спросил Кевин с легкой неловкостью из-за не совсем удачно выбранного последнего слова.
— Ремесла? — переспросила она. Затем в ее глазах заблестели огоньки, и она весело и звонко засмеялась. — Ты очень странный, Кевин. Странный и забавный. Никогда еще не слышала, чтобы сексуальные услуги назывались "ремеслом". Вначале говоришь, что не платишь налоги, что сравнимо с непомерной глупостью, а затем задаешь бессмысленные и глупые вопросы.
— Ты явно не местный, парень.
— В Андоре не заключают в темницу за прелюбодеяние, — пояснила Линин. Она оттолкнулась спиной от стены и сделала шаг вперед, окружив себя солнечными лучами. — Пусть это и считается нарушением закона. Таким как я ставят печать на плечо, дают прозвище и позволят работать дальше. И, конечно же, мы платим налоги. — Она постаралась подчеркнуть свои последние слова. — Губернатор никогда не запретит публичные дома, уж слишком большую прибыль в казну они приносят.
— Тогда, почему ты здесь? — не скрывая своего любопытство, спросил Нолан.
— Там, откуда ты родом, скорее всего не слышали о слове "бестактность".
"Странно слышать такие слова от девушки, избравшую подобную профессию", подумал Кевин, но говорить в слух этого не стал. Он промолчал, понимая, что Линин сама все расскажет. Нужно было только подождать.
Линин опустила голову и сделала шаг назад, выходя из-под лучей солнца, ища поддержки у мрака.
— Меня обвинили в ведомстве. Почему-то мой постоянный клиент, который, я почти была уверена в том, что он любит меня, решил, что я ведьма и влеку его исключительно темными чарами. — Линин грустно улыбнулась, а в ее глазах задрожали еле заметные слезинки.
— А какое наказание предназначается за колдовство в Андоре?
Линин не ответила. Но, за нее это сделал Тиф:
— Смертная казнь через повешенье.
Кевину стало не по себе, он даже почувствовал призрачное сдавливание петли на шее. В его образе всплыла живая картина — Линин стоящая на эшафоте, с завязанными за спиной руками, и молчаливо глядящая вдаль, а вся городская площадь полностью забита людьми, жаждущими зрелищ.
Кевину стало ее жалко.
— Завтра будет праздник, приуроченный ко дню рождения первому губернатору из ордена Лордов. Скорее всего, перед ярмаркой меня и повесят вместе с остальными преступниками, — закончила свой печальный рассказ Линин, и по ее щекам все же потекли слезы.
