* * *
Яркий квадрат солнечного света почти вплотную приблизился к стене, в которой было проделано окно. Кевин не знал точно, сколько времени прошло с тех пор, как он очнулся на холодном полу темницы, но предполагал, что не меньше трех часов. Все это время он размышлял о том, как ему выбраться из закрытого пространства тюрьмы и как доказать свою невиновность. Его новые знакомые пытались задавать ему разные вопросы о его прошлом, но, увидев его нежелание поддерживать данную тему, сдались, чему Кевин был только рад.
В комнате было сыро, холод окутывал конечности, а заодно его начали посещать мысли об уборной. Он сильно сомневался, что справлять нужду ему позволят в специально отведенном для этого месте. В дальнем углу комнаты стояло деревянное ведро, от которого исходил неприятный запах, предлагая ему самому догадаться о его предназначении.
Им принесли обед, который состоял из кукурузной каши полностью лишенной какого-либо вкуса, двух черствых сухарей и стакана воды, от которой исходил сильный запах ржавчины. Кевин был погружен в свои безрадостные мысли и ел механически, не замечая, что твердые сухари царапали ему нёбо и горло. Но, воду пить он не стал, так как мочевой пузырь и так был переполнен, а справлять нужду в ведро, тем более в присутствии девушку, было неловко. Но и терпеть без конца, он прекрасно осознавал — не получиться. В отличие от него, Тифу не мешало присутствие Линин. Да и сама Линин не смущалась перед мужчинами, используя ведро.
"Ей не привыкать оголяться перед незнакомцами. К тому же в этих местах справлять нужду в ведро — привычное дело. Я здесь единственный человек, избалованный человеческим прогрессом".
Доев сухари, стряхнув с одежды крошки и покончив с робостью, Кевин подошел к Линин и присел рядом с ней. Сама Линин в это время, смотрела с грустью в пол и водила пальцем по полу, рисуя призрачные фигуры и символы, при этом что-то негромко напевая. Прежде чем она замолчала и обратила на него внимание, Кевин успел заметить, что у нее вполне приятный мелодичный голос.
— У тебя есть семья? — спросил он, думая о Клэр и Кэтти.
Линин улыбнулась, после чего, опустив взгляд, снова принялась водить пальцем по полу:
— Отца я не знала. А мать давно умерла, — негромко ответила она. — Жениха нет, детей тоже.
Ее веселый нрав, который искрился при его пробуждении, теперь полностью испарился, давая понять, что это было ее маленькое средство защиты от мыслей о скором будущем, что терзали ее душу. Или же это была некая стена от мужского пола, которой она пользовалась, чтобы скрыть свою тонкую и ранимую натуру.
— Другими словами — жизнь не задалась. Нет ничего о чем, я бы могла сожалеть или же печалится. Возможно, смерть — это лучшее что произойдет со мной за всю мою сознательную жизнь.
Тиф сделал глоток из чашки с водой, после чего громко изверг ее изо рта на пол. Резко вытерев рукавом влажные губы, он сплюнул.
— Что за гадость! Откуда они ее только берут?!
Потеряв к нему интерес, Кевин снова обратил свое внимание на Линин.
— Неужели ничего нельзя сделать? — спросил он, чувствуя легкую дрожь злости. — Каким бы ни был губернатор, он все же должен проявлять хоть изредка милость и отменять казнь на более гуманное решение.
— Он иногда прощает преступников, — кивнула Линин. — Но, только не тех, кто обвиняется в колдовстве.
— А ты, и вправду, обладаешь магией?
Лини грустно засмеялась.
— Боюсь, что нет. Хотя, по словам матери, в нашем роду были ведьмы.
— Но, так ведь нельзя! Они должны были доказать твою виновность вначале.
— Боюсь, это мало кого волнует, — ответил за Линин Тиф. Он встал у стены, и принялся давить большим пальцем слизней, от чего на стене стали появляться длинные темные полосы того, что до этого скрывалось под их липкими и мягкими телами. — Ведьмам и колдунам не дают право оправдать себе перед законом в губернии Андор.
— А как обстоят дела с магией в других губерниях?
— Где-то она также вне закона, где-то ее просто запрещают выставлять на показ, кое-где на нее просто не обращают внимание. Я слышал об объединение Фаржэ, так там магия — норма, а не исключение из правил.
