По жанровым признакам книга Б. Н. Левина — произведение романной формы, хотя и тяготеющее к уже традиционному в украинской прозе со времен Ю. Яновского и продолжившего его традицию в «Тронке» О. Гончара роману в повестях, роману в новеллах. В нем в прочную лигатуру вошли элементы художественного авторского домысла, особенно в изображении личной жизни героя, о которой мы не просто знаем мало — мы ничего не знаем. Если исходить только из документов и собственного творчества поэта, то жизнь эта предельно аскетична. Но мы верим и юной влюбленности подростка в девушку из «простых», отданную замуж за нелюбимого, и нежному чувству к бедной родственнице хозяина, у которого учительствовал начинающий поэт, и встрече с нею через много лет уже в качестве воспитателя пансиона для детей несостоятельных дворян, встрече с привкусом дыма сожженных осенних листьев. А то, что казалось некоторым рецензентам произведения весьма пикантным домыслом — чувство стареющего Котляревского к красивой, талантливой я — подчеркнем для строгих моралистов — тоже одинокой актрисе Пряженковской, игравшей главные роля в его спектаклях, — как раз подкреплено достойными доверия свидетельствами современников.
О синтезе документа с домыслом в романе очень хорошо, на наш взгляд, сказал известный ученый-литературовед Е. Шаблиовский: «...где-то в отдаленной ретроспекции базируется на документе: записке из архива, выписке из позабытой или и вовсе малоизвестной книги... Домысел в документ, счастливо соединяясь в романе Левина в одно крепко спаянное целое, создают захватывающую панораму событий, участником, ил и свидетелем которых был великий полтавец, а вместе с ним и мы, читатели романа».
Роман Левина в какой-то мере несет в себе традиции «романа воспитания»: на протяжении всей книги, особенно в первой части ее о детстве и юности героя, мы видим факторы формирования личности «положительно прекрасного человека», о котором мечтал Ф. Достоевский. В романе крупно обозначен «человеческий фактор— семья будущего поэта-гуманиста, песни матери, рассказы отца, влияние первого учителя, воспитанного на высоконравственных идеалах Григория Сковороды, «першого роз уму нашего», как прекрасно сказал о нем современный поэт Микола Винграновский. На следующем этапе — отрочества и юности мужание героя идет под влиянием учителя пиитики Иоанна Станиславского, привившего питомцу интерес и любовь к простому народу, его быту, поэзии, языку, к героическому прошлому Украины.
В письме к профессору М. Н. Пархоменко автор романа писал: «Главным источником моего романа послужила Полтава. Здесь каждый камень дышит историей, дома, памятники, улицы, площади этого города хранят память о поэте. Сохранились стежки, по которым он ходил, невдалеке от его усадьбы (ныне мемориальный музей) до сих пор шумят могучие дубы, посаженные его руками...»
Одна из особенностей «Веселого мудреца» как художественно-исторического произведения — почти полное отсутствие документа в тексте в его чистом виде. Да и много ли этих документов? Использованы известные материалы С. Стеблина -Каминского, воспоминания известного филолога И. Срезневского, заметки этнографа Терещенко, найденный в архивах писанный рукой Котляревского как адъютанта командира корпуса «Журнал военных действий 2-го корпуса Задунайской армии». Остальное — без преувеличения — по крохам. Беглые упоминания в основательно забытой статье В.Савинова «Первая любовь Котляревского» в «Северной пчеле» за 1863 год позволили автору реконструировать историю драматической любви писателя к приемной дочери помещика, у которого он служил в учителях.
Вероятно, более всего насторожит современного читателя линия масонских связей Котляревского. Речь идет о конкретном, ограниченном во времени и пространстве эпизоде биография Котляревского, на который не следует переносить общее представление о масонстве. Связи его с руководителем полтавской ложи М. Новиковым документально подтверждены, а фамилия Котляревского а связи с причастностью к ложе людей, близких к декабризму, фигурировала в следственном «Алфавите по делу декабристов».
