И Лиз ободряюще улыбнулась ему, желая показать, что все в порядке. Они вполне могут быть вместе, если только сбросят напряжение.
Кейн подошел к столу:
— Ты права. А я-то хотел съездить домой, перекусить что-нибудь. — И сел напротив нее.
Она улыбнулась и обратилась к Аманде:
— А где Билли?
— На пляже с друзьями, — спокойно ответила Аманда и усмехнулась: — Вы не представляете себе, как хорошо, что об этом можно говорить. Мы всегда так боялись, что Рик будет сердиться, что почти всегда молчали. Сказать ему, где Билли, значило вызвать у него приступ ярости. — Она покачала головой. — Так жить невозможно.
— Да, невозможно. — Эти слова произнес Кейн. Лиз повернулась к нему. Он никогда не высказывался по таким личным вопросам. И сейчас искреннее сочувствие в его голосе было столь неожиданным, что она спросила себя, действительно ли эти слова произнес Кейн? — Мужчина, который обижает кого-то слабее себя, — мразь, — сказал Кейн и ободряюще посмотрел на Аманду: — Я рад, что вы теперь в безопасности.
Лиз впилась в него взглядом. Она вдруг поняла — Кейн не был плохим человеком. Он был очень занятым человеком, и у него не хватало времени кое-что замечать. Но теперь Аманда и ее дети больше не были для него чем-то безликим. Теперь они были личностями со своими именами, лицами, жизнями. И сердце Лиз наполнилось теплом от мысли, что Кейн искренне им сочувствовал.
— Да, все это позади, — сказала Лиз, поворачиваясь к девочке. — А в гостях было хорошо?
Джой потянулась к ней через стол:
— Здорово! У Мэдди есть кот.
— Огромный! — поддержала дочь Аманда, беря в руки блюдо с бобами. — Когда я его увидела, мне показалось, что это собака.
Все засмеялись.
— А у тебя есть кот? — спросила Джой у Лиз.
— Нет. К сожалению, у меня аллергия на кошек.
— Это значит, что, если Лиз подойдет к кошке, сразу начнет чихать, — пояснила Аманда, накладывая Кейну бобов.
— Я не знал, что у тебя аллергия на кошек, — заметил Кейн.
Он сказал это как бы между прочим, без всякой обиды, но Лиз вздрогнула, потому что вспомнила, почему еще они могут быть только товарищами по работе. Он не знал о ней вещей более важных, чем аллергия на кошек. Она никогда не говорила Кейну, что ее отец скверно с ней обращался. Она так и не сказала ему, что они зачали ребенка и она его потеряла…
Но они были здесь не одни, и Лиз сосредоточилась на тарелке с бобами.
— У тебя нет кота, у меня нет кота, я об этом и не говорила, не было необходимости.
Кейн принял ее ответ как совершенно естественный. Он вообще вел себя как добрый малый, который хочет быть ее другом, а не соблазнителем, и то, что во время их супружества она многого не говорила ему, вдруг показалось ей абсолютно неправильным.
Лиз не говорила ему, что ее отец издевался над ней, ее матерью и сестрами, потому что в то время старалась все это забыть, построить свою жизнь заново, так чтобы прежняя жизнь не давила на нее. Она не сказала ему о выкидыше потому, что должна была побороть это горе сама. Но ей нужна была помощь, и, чтобы ее найти, ей пришлось от него уйти.
Но три года спустя все это уже было далеко позади. Теперь Лиз могла спокойно говорить о пережитых бедах. И она спросила себя: насколько разумно было с ее стороны не делиться с ним своими секретами? Был бы их брак иным, если бы она призналась, что в детстве жила в нищете и постоянном страхе? Стал бы Кейн другим, если бы она обратилась к нему за помощью и утешением?
Лиз никогда не узнает ответа на эти вопросы. Но ей не давала покоя мысль, что она, возможно, могла бы изменить их отношения, спасти их брак, сказав всего несколько слов.
На следующее утро Лиз, сидя за столом на кухне Аманды, с удовольствием доедала вкуснейший пирожок с черникой, когда вошел Кейн. Лиз робко ему улыбнулась:
— Доброе утро.
Она и Кейн больше не супруги. Но, пока они работают вместе, надо ладить друг с другом. Прошлой ночью, когда Лиз ходила по комнате взад-вперед, обдумывая эту ситуацию, она поняла, как ей на самом деле хочется ему рассказать о своей неудачной беременности.
Когда они разводились, ей было слишком больно. Со временем Лиз ожила, но они уже больше не виделись. Теперь же, когда они стали на несколько недель товарищами по работе, она не могла больше молчать. Кейн имел право знать, что зачал ребенка и что они его потеряли…
