Однако спуск продолжался, а воздух оставался свежим. В конце концов Селдон не выдержал и спросил:
— Когда же мы доберёмся до тех уровней, где расположены микрофермы?
— Уже добрались.
Селдон глубоко вздохнул, принюхался.
— А по запаху не скажешь.
— По запаху? О чём это ты? — осмелев настолько, что голос её стал более громким, удивлённо спросила Капелька Сорок Третья.
— Ну, понимаешь, всякий раз, когда я раньше бывал на микрофермах, там стоял такой… кислый запах. Наверное, это пахли питательные среды, которые нужны бактериям, грибкам, дрожжам.
— Ты бывал на микрофермах? — снова понизив голос, спросила Капелька. — Где же?
— У себя на родине.
— Что, твой народ возится в габелле? — с отвращением спросила Капелька.
Селдон никогда раньше не слышал такого слова, но по выражению лица Капельки понял, что оно значит.
— Нет-нет, не думай, когда продукция готова, она так не пахнет.
— А у нас вообще никогда так не пахнет. Наши биотехнологи разработали замечательные штаммы. Водоросли растут в условиях прекрасного освещения, в тщательно сбалансированных электролитных растворах. Сапрофиты питаются самой лучшей органикой. И этих рецептов и формул никогда не узнать варварам. Ну вот, мы прибыли. Ходи, вынюхивай, что хочешь. Ничего дурного не вынюхаешь. У нас везде хорошо пахнет. Вот почему наши продукты ценятся по всей Галактике, и Император, насколько нам известно, питается только нашей едой. Правда, если бы меня спросили, я бы сказала, что варвар недостоин такой роскоши, даже если он называет себя Императором.
Сказано это было сердито, даже гневно, и весь гнев был обращен на Селдона. Чтобы ему было более понятно, Капелька добавила:
— Да, и даже если он называет себя почетным гостем.
Они зашагали по узкому коридору. По обе стороны стояли большие ванны из толстого стекла, где булькала мутная зеленоватая жидкость, наполненная множеством нитевидных водорослей, кувыркающихся в вихре пузырьков воздуха. «Углекислый газ», — решил Селдон.
Ванны освещали мощные светильники, лившие на них приятный розовый свет, более яркий, чем освещение в проходе. Селдон глубокомысленно проговорил:
— Понятно. Эти водоросли лучше растут в красных лучах спектра.
— Верно, — кивнула Капелька.
— Всё автоматизировано, по-видимому?
Она пожала плечами, но не ответила.
— Я спросил потому, что тут совсем не видно ни Братьев, ни Сестер.
— Тем не менее тут есть работа, и она делается, даже если ты не видишь работников. Подробностей я тебе не скажу. Это не твоё дело.
— Погоди. Перестань на меня рычать. Государственные тайны выпытывать я вовсе не собираюсь. Постой, милая, — Слово неожиданно сорвалось у него с губ.
Она рванулась вперёд, но Селдон удержал её за руку. Капелька не пошевелилась, но вся задрожала, и он быстро отпустил её руку.
— Просто мне показалось, что тут всё автоматизировано.
— Пусть тебе кажется что угодно. Однако тут есть работа и для головы, и для рук. Каждому Брату, каждой Сестре приходится время от времени работать здесь. Для некоторых это становится профессией.
Теперь она говорила более свободно, но левой рукой ожесточенно терла правую — то самое место, к которому прикоснулись пальцы Селдона, словно тот её ужалил.
— Эти ванны тянутся на многие километры, — пояснила Капелька, — но если мы сейчас повернём, то попадем туда, где расположена грибковая секция.
Они зашагали дальше. Селдон поражался царившей в помещениях чистоте. Стекло сверкало. Кафельный пол на вид казался сырым, но, когда Селдон улучил момент и потрогал его, оказалось, что он ошибся. Правду сказать, можно было не наклоняться. Не сыро и ни чуточки не скользко; во всяком случае, подошвы сандалий — из тех, кстати, по микогенской моде, торчали большие пальцы ног Селдона — не скользили; впрочем, их, вероятно, чем-то смазали.
Кое в чём Капелька Сорок Третья была права. Время от времени им попадались то там, то тут Брат или Сестра, которые молча работали — поправляли шланги, крутили рычажки на пультах. Кто-то выполнял менее квалифицированную работу — протирал оборудование. Все были поглощены своими занятиями.
Селдон из осторожности йе спрашивал, чем заняты работники фермы — мало ли, вдруг Капелька не сумеет ответить или вдруг, что гораздо хуже, взорвётся и заявит, что это не его ума дело.
