— О да. Бедняга Гэри мне время от времени об этом твердит. Улаживать всё это приходится ему, и я представляю, как это ему надоело.
— Скажи, эти ссоры достаточно серьёзны для того, чтобы мешать работе над Проектом?
— Да нет, не так уж серьёзны.
— Скажи, есть сотрудники, которые скандалят больше других? То есть я хочу спросить, можно ли, к примеру, избавиться от девяноста процентов этих внутренних трений ценой увольнения пяти-шести процентов персонала?
— Неплохая идея, — кивнул Амариль, — но только я не знаю, от кого нужно избавиться. Я ведь в нашу «внутреннюю политику» фактически не вмешиваюсь. Избежать всех этих мелочей невозможно, вот я и стараюсь попросту держаться подальше от всяких дрязг.
— Странно… — покачала головой Дорс. — Получается, что ты таким образом отрицаешь надёжность психоистории.
— Как это?
— Но как же можно утверждать, что вы добрались до стадии, когда можно предсказывать будущее и управлять им, если вы не можете справиться с такими досадными мелочами внутри самого Проекта, от которого это будущее напрямую зависит?
Амариль хихикнул. Это было совсем не похоже на него, ведь с юмором у него, как правило, было туговато и он почти никогда не смеялся.
— Извини, Дорс. Видишь ли, ты зацепила проблему, которую мы разрешили. Мы об этом тоже думали. Сам Гэри разработал уравнения, описывающие вот эти самые межличностные трения, а в прошлом году я их довёл до ума. Я обнаружил, что существуют способы видоизменения этих уравнений таким образом, чтобы свести трения к минимуму. Но в каждом конкретном случае выходит так, что за счёт нивелирования трения в одном месте оно неизбежно усиливается в другом. Совершенно ликвидировать подобные неурядицы невозможно в условиях работы и общения людей в замкнутом коллективе — кто-то уходит, кто-то приходит — ну, вроде того, как притираются новые детали, пока не встанут на место. Мне с помощью ахаотичных уравнений Элара удалось доказать, что тут ничего поделать нельзя, какие бы усилия ни предпринимались. Гэри называет это «законом консервации личных проблем».
В итоге возникло такое мнение, что у социальной динамики существуют такие же законы консервации, или, лучше сказать, торможения, как в физике, и на самом деле именно эти законы могут стать для них наилучшим руководством для решения самых трудных проблем психоистории.
— Впечатляюще, — усмехнулась Дорс, — но какой толк из всего этого, если в конце концов окажется, что абсолютно ничего изменить нельзя, что всё плохое накапливается и что для того, чтобы уберечь Империю от разрушения, нужно разрушить ещё что-нибудь?
— Некоторые именно так и думают, но я — нет.
— Хорошо. Вернёмся к реальности. Скажи, есть что-нибудь такое во всех этих внутренних трениях, что угрожало бы Гэри? Физически угрожало, я имею в виду.
— Угрожало Гэри? Нет, конечно же, нет. Как тебе такое в голову пришло?
— Может быть, есть кто-нибудь, кто хотел бы занять его место, — какой-нибудь сверхамбициозный агрессивный человек, жаждущий пожинать все лавры? Может быть, кто-то думает, что Селдон засиделся на должности руководителя Проекта?
— Никогда не слышал, чтобы кто-нибудь сказал подобное про Гэри.
Похоже, Дорс не удовлетворил его ответ.
— Нечего ждать, что кто-нибудь скажет такое вслух, это понятно. Ну, спасибо тебе, Юго, ты мне всё-таки помог. Извини, что оторвала тебя на столько времени от работы.
Амариль долго смотрел ей вслед. Он немного встревожился, но, окунувшись в работу, быстро позабыл о разговоре с Дорс.
Одной из причин время от времени отрываться от работы (а причин таких было крайне мало) были визиты к Рейчу, семейство которого обитало неподалеку от университетского кампуса. Когда Селдон шёл туда, сердце его всякий раз наполнялось любовью к приёмному сыну. Рейча нельзя было не любить — доброго, веселого, преданного, смышленого Рейча, обладающего удивительной способностью вселять любовь к себе в души людей, с которыми он встречался.
Это его обаяние поразило Селдона ещё тогда, когда Рейчу было всего двенадцать — тогда он был биллиботтонским беспризорником, грязным бродяжкой, но ухитрился-таки тронуть сердца Гэри и Дорс. Не забыл Селдон и о том, каким искренним чувством к Рейчу прониклась когда-то Рейчел, тогдашний мэр Сэтчема. Помнил он и то, как Рейч втерся в доверие к Джорануму, что в итоге привело Джоранума к гибели. Как его пасынок сумел завоевать сердце красавицы Манеллы. Гэри не мог дать себе отчета в том, как именно удаётся Рейчу быть таким обаятельным, но, не вдаваясь в размышления, он попросту наслаждался всяким случаем, когда ему удавалось встретиться с сыном.
