— He-а, про финики.
Селдон понял, что больше из внучки ничего не вытянет, опустил её на пол, погладил по голове и сказал:
— Ну, беги, Ванда, веселись, развлекайся. И забудь про этот сон.
— Ладно, дедуля.
Как только разговор про плохой сон закончился, Ванда сразу повеселела и бегом помчалась к остальным детям.
Селдон пошёл по залу в поисках Манеллы. Искал он её долго, поскольку на каждом шагу его останавливали, поздравляли, желали счастья и так далее.
Наконец он увидел вдалеке Манеллу. Бормоча: «Простите, извините, разрешите, мне нужно…», он добрался до невестки — увы, не без труда.
— Манелла! — окликнул он её и, взяв под руку, отвел в сторону, не переставая улыбаться всем и каждому.
— Да, Гэри, — сказала Манелла, — что-нибудь случилось?
— Ну да. Я про сон Ванды…
— Только не говори мне, что она всё ещё говорит об этом!
— Да, он всё ещё не даёт ей покоя. Послушай, на столах есть финики?
— Конечно, и у детей, и у взрослых. Всем так нравится. Я уже съела немного. А ты что, до сих пор не попробовал, Гэри? Попробуй обязательно, так вкусно, слов нет!
— Я вот о чём думаю… А что, если это был не сон, что, если она действительно слышала, как двое мужчин говорили про смерть от фиников?..
И Селдон смущенно запнулся.
— Ты думаешь, кто-нибудь отравил все финики? Глупость какая! Тогда все дети были бы уже при смерти.
— Ну да, я понимаю… — пробормотал Селдон.
Он кивнул Манелле, пошёл по залу и так крепко задумался, что чуть было не прошёл мимо Дорс.
— Что за физиономия! — упрекнула его жена. — Ты о чём-то думаешь?
— Проклятые финики. Никак не могу про них забыть.
— Я тоже, но пока ничего не пойму.
— Понимаешь, страшновато как-то, а вдруг они отравленные?
— Нет-нет, об этом можешь спокойно забыть. Все продукты, доставленные для банкета, были проверены на молекулярном уровне. Ты, конечно же, скажешь, что это типичная паранойя, но я обязана тебя охранять и продолжаю этим заниматься.
— Значит, вся еда…
— Не отравлена. Поверь мне.
— Ну и отлично, — улыбнулся Селдон. — Ты меня успокоила. То есть я, конечно же, не думал, что…
— Будем надеяться, — сухо оборвала его Дорс. — Однако меня беспокоит другое: твоя предстоящая встреча с этим чудовищем Теннаром — до неё остаётся всего несколько дней.
— Не называй его чудовищем, Дорс. Будь осмотрительнее. Кругом глаза и уши.
— Ты прав, — сказала Дорс едва слышно. — Погляди вокруг. Все счастливы, все улыбаются, и тем не менее никто не знает, кто из наших «друзей» доложит после вечеринки своему начальнику, что и как тут было. О, люди! Как подумаешь — в наше время… Как это всё мерзко и противно! А главное — опасно. Поэтому я должна поехать к Теннару вместе с тобой, Гэри.
— Дорс, это невозможно. Ты только всё испортишь, и мне будет гораздо труднее. Я поеду сам и всё улажу. Не бойся.
— Но ты даже не представляешь себе, как будешь разговаривать с генералом!
— А ты, ты представляешь? — грустно спросил Селдон. — Ты говоришь совсем как Элар. Он, как и ты, убеждён, что я беспомощный и ни на что не годный старый дуралей. Он тоже хочет отправиться к генералу вместе со мной, то есть нет — вместо меня. Знаешь, я порой думаю, сколько же народу на Тренторе хотело бы поменяться со мной местами? Десятки? А может, миллионы?
Вот уже десять лет, как Галактическая Империя лишилась Императора, а во дворце как будто ничего не изменилось. За тысячелетия фигура Императора стала столь легендарной, почти вымышленной, и теперь никто, казалось, не замечал её отсутствия.
Теперь не было того, кто в величественной императорской мантии возглавлял официальные церемонии, того, кто торжественным голосом отдавал приказы, теперь никто не узнавал о желаниях монарха, никто не чувствовал как благоволения, так и опалы со стороны Императора, стихли, умолкли дворцовые торжества, прекратились закулисные козни. Личные покои Императора в Малом Дворце пустовали — здесь не осталось никого из императорской семьи.
Однако армия садовников содержала прилегающие ко дворцу парки и сады в образцовом порядке. Армия слуг наводила столь же образцовый порядок во всех дворцовых помещениях. Императорское ложе, на котором никто не спал, каждый день застилали чистым бельем. Всё шло, как обычно, и весь дворцовый персонал трудился, как было заведено. Высшие чиновники отдавали распоряжения — точно такие же распоряжения, как если бы их отдавал сам Император. Да и чиновники, честно говоря, почти все остались прежние, а новых старательно и настойчиво приучали к дворцовым традициям.
