Возможно, Жюль пытался отыскать, где растут прославленные своей дивной красотой местные розы или где находятся минеральные источники, облегчающие пищеварение.
Три тетушки Верна отличались такой красотой, что их, по городской традиции, прозвали Розами Провена.
Отправимся теперь подышать свежим воздухом в Шартрет, где молодой студент побывал по меньшей мере один раз у своей двоюродной бабушки Шарюэль, которая частенько навещала это местечко в 1847-1848 годах, а может быть, и раньше.
Омываемая Сеной, эта маленькая живописная община находилась в департаменте Сена и Марна на высоте 182 метра над уровнем моря. Она соседствовала с Мелёном и лесом Фонтенбло. Фасады ее старых домов нередко были украшены тут беседками из виноградных лоз — местные виноградники и по сю пору дают доброе красное вино.
Столь спокойное, дарящее отдохновение место очень ценилось парижанами. Они строили там для себя дачные домики или покупали старинные замки в Шартрет.
Именно так поступил Жюль Виктор Беше, банкир, бывший мэром городка с 1860 по 1876 год, женившийся на дочери Розали Шарюэль, Шарлотте Габриеле. Имение его было не чем иным, как замком Дю-Пре, где Генрих IV встречался с Габриелей д'Эстре. Новые хозяева радушно принимали у себя своего молодого родственника Жюля Верна.
Как описать этот почтенный, окруженный рвами памятник? Чтобы попасть в него, следовало пройти по подъемному мостику в центре здания. Южный фасад насчитывал по дюжине окон на каждом из трех этажей; с одной стороны высилась башенка, с другой — строение, похожее на голубятню. Северный фасад смотрелся куда приятнее с тремя выступающими вперед корпусами укреплений. Увы! Мы не сможем туда войти, потому что это прекрасное жилище было продано в 1876 году.
Но вернемся на бульвар Бон-Нувель, к Жюлю, поселившемуся здесь, возможно, по совету своего нантского друга Аристида Иньяра, жившего неподалеку. Жюль снимал квартиру сначала в доме № 11, потом в доме № 18, на шестом этаже, сразу над антресолью, похожей своими «120 ступенями на египетскую пирамиду…». Отсюда он мог обозревать Бульвары.
Устроиться ему помогло семейство Гарсе. Анри одолжил немного денег, Эжени нашла дешевенькие занавески, которые сама подрубила, а также мебель и различные принадлежности: белье, кровать, матрас, стулья, комод, туалетный столик, ночной столик, диван, который мог служить и кушеткой — у него не было спинки, но к стене прислоняли в качестве опоры три подушки! Был и письменный стол, ведь Верн с Иньяром писали!
Но что же делал наш герой в столице? Невозможно ведь, чтобы этот пылкий молодой человек все время замыкался в четырех стенах.
Согласно традиции, он вместе с уроженцами Нанта и других бретонских городов организовал маленький клан, а также клуб «Одиннадцати без женщин», члены которого каждое утро завтракали под веселые шутки. Вместе с многочисленными друзьями в зале дома № 18 по бульвару Монпарнас над табачной лавкой возле магазина «Хозяюшка» он играл в карты и музицировал.
Он был свидетелем исторических событий того времени, бунтов, восстаний, ужасных уличных спектаклей, баррикад и даже говорил: «В нижнем конце моей улочки дома выломаны орудийными выстрелами».
Он присутствовал при пожаре складов в 1855 году. Из трех корпусов один сгорел вместе со всем содержимым. Верн сожалел, что не сгорело все здание целиком.
В тот год он через день брал уроки фехтования, и его здоровье, не отличавшееся особой крепостью, заметно улучшилось. К сожалению, сегодня мы не знаем адреса того фехтовального зала.
Жюль видел, как в Тюильри прошла роскошная процессия по случаю крещения наследного принца, завершившаяся иллюминацией и фейерверком на площади Согласия. Он наблюдал и возвращение в Париж Наполеона III.
Верн отправился в Палату депутатов и вернулся оттуда «ошалевший от радости». Среди прочих ораторов он мог видеть и слышать Виктора Гюго, «который говорил в течение получаса».
Дядя молодого человека де Шатобур любил Париж и был счастлив ввести племянника в салоны, куда был вхож сам. В салонах много говорили о том о сем, иногда слишком подробно о политике, но Жюль многому там научился и встретил интересных людей.
