Лузгин понимающе улыбнулся, поддержал старика под локоть, и тот с облегчением ощутил под ногами твёрдую землю, а не раскачивающийся, словно корабельная палуба, пол фиакра.
«Деды обвели вокруг пальца всех. Правду говорят — хочешь что-то спрятать — положи на видном месте», — мысленно рассуждал адъютант всю дорогу после того, как старик Хубер едва слышно назвал адрес. Зингерштрассе, девятнадцать.
Букинист Генрих Гройзер, оторвав взгляд от какого-то толстенного фолианта, на секунду замер, осмысливая происходящее. После того как прозвенел колокольчик над входной дверью, в его тесной лавке появились два гостя. Одного из них, своего старинного друга, он как раз ждал в это время, но Хубер явился не один, и букинист напрягся. Последние дни старику Гройзеру с трудом удавалось сохранять спокойствие и создавать видимость бодрости духа. Ощущение того, что он на старости лет вляпался в какую-то сомнительную историю, преследовало его ежечасно, доводя до исступления бессонницей и нервным тиком нижнего века. Букинисту оставалось лишь сокрушаться о своём подорванном сыростью и астмой здоровье. Отказать своему лучшему и единственному оставшемуся в живых другу, несмотря на все неудобства, он никак не мог. Поэтому господин Гройзер моментально совладал со своими нервами, принял беспечный, но очень заинтересованный вид и снял очки. Через толстые линзы он хорошо видел только вблизи, любой объект на расстоянии вытянутой руки превращался в облако с размытыми очертаниями.
— Рад видеть почтенных господ, чем могу помочь? Философия, специальная литература по математике, исследования в области психологии? Не могу допустить, что такие солидные мужчины (Гройзер скептически взглянул на герра Хубера, одетого в старый пиджак с потёртыми лацканами) могут интересоваться бульварным чтивом!
Хубер устало выдохнул, присел на стул возле журнального столика в углу, с удовольствием вытянул вперёд ноги и, поморщившись, положил руку на больное ревматизмом колено.
— Генрих… Этот господин пришёл со мной, чтобы помочь…
— Я прекрасно помню этот любопытствующий взгляд и дворянские манеры. Ещё бы! Даже если я получил бы от Всевышнего, — Гройзер сложил ладони и посмотрел вверх, — весьма заслуженный провал в памяти, который мне очень пригодился бы… То эта жёлтая перчатка вернула бы меня в реальность моментально!
— Генрих… прошу тебя… — Хубер ценил эрудицию и безотказность букиниста, но многословность и витиеватость его речи относил к непреодолимым недостаткам, с которым нужно было только смириться. Не родился ещё тот интеллектуал, который рискнул бы переговорить венского иудея Генриха Гройзера.
— А что ты просишь, Хубер? Ты мне не вернул Мольера! Я надеюсь, ты не рассчитываешь, что я тебе дам с полки книгу, пока за тобой долг? И я же не прошу покупать, друг мой! Только из уважения! Хочешь читать — пожалуйста! Но как же так можно — просить что-то ещё, не вернув долг? Вам подай ладонь, так вы и руку оторвёте!
Адъютант, вслушиваясь в немного картавую быструю речь повелителя книг, поначалу не совсем понял, о чём идёт речь, но тут же припомнил, как естественно букинист искал адрес Анны в своих гроссбухах. Хитрец наверняка знал адрес наизусть. У него таких клиентов единицы. Вот и сейчас голову морочит.
— Генрих, говорю же тебе! Этот господин пришёл, чтобы нам помочь! — вспылил герр Хубер, хлопнув себя по колену, но сделал это неудачно и скривился от острой боли в колене.
— Я не просил мне помогать, я вполне справляюсь и сам. Не понимаю, что ты от меня хочешь, старый тюфяк! — ответил букинист, демонстративно отвлекаясь на ящик с картотекой клиентов.
— От тюфяка слышу! Ты просто невыносимый… Пропах своим нафталином насквозь уже… Открывай. Нам нужно с Анной поговорить. Этот русский пришёл к ней.
Букинист будто не услышал сказанных его другом слов. Он с грохотом задвинул ящик и, показательно вздыхая, отправился в дальний угол за прилавком, где стояла лестница. Стремянку Гройзер раскладывал долго, аккуратно, несколько раз проверил ее устойчивость и только после того, как преодолел первые две ступени, с высоты своего положения констатировал:
