— Там работы больше. — Я вздохнул. — И опаснее.
— Вот и я о том же.
Мы помолчали минуту. Я — от усталости. А Дмитриев, видимо, просто не зная, что сказать. Мимо, по очереди выползая за ворота, медленно продвигались грузовики. Много грузовиков. Большой караван — десятка три машин или даже больше. Лет пять уже мы таких не собирали.
Переминавшийся с ноги на ногу Володька Дмитриев напряженно вздохнул.
— Ты прости того дурака. — Он махнул рукой в сторону возвышавшейся над пятиметровой стеной еще на добрых три метра сторожевой вышки. — Он у меня теперь до конца жизни будет сортир чистить и грехи замаливать.
— Да ладно… — Я невесело ухмыльнулся. — Пожалей пацана. Ну ошибся разок… Уверен, он уже сожалеет.
Володька недоверчиво прищурился.
— Ты что, за него заступаешься? Он же тебя чуть не подстрелил.
— Фигня. — Я вяло отмахнулся. — В первый раз, что ли. Да, наверное, и не в последний.
— Удивляюсь я тебе, Алексей. — Капитан задумчиво покачал головой. — Какой-то ты словно не от мира сего.
— Я же чистильщик, — напомнил я, поглядывая в сторону уходящего к городу шоссе.
— И то верно…
И снова молчание. Не о чем нам с ним поговорить, Не о чем… А ведь когда-то дружили. Выпивали вместе. Помню, я у него на свадьбе был. А потом… Потом я добыл свой кинжальчик, встретил мессию, познакомился с демоном…
И кончилась наша дружба.
Володька Дмитриев — человек, несмотря на свою службу, глубоко верующий. И водиться с предавшимся тьме противно его природе.
А я не собираюсь навязываться.
Меру своего долга каждый выбирает себе сам. И дружба — тоже понятие для каждого свое…
— Ну ладно, я, пожалуй, пойду. А то мне домой надо. Ира там, наверное, с ума уже сходит.
Капитан немедленно кивнул. С облегчением, как машинально отметил я. С облегчением…
— Конечно, ты же у нас теперь тоже человек семейный… Ну, бывай. Счастливо тебе. Иди. В журнале я за тебя сам распишусь.
— Спасибо.
Дмитриев снова полез на вышку. А я медленно побрел домой, минуя сначала грязные и захламленные кварталы трущоб, охватывающих город вдоль периметра, а потом уже и чистенькие внутренние улицы.
Народу на улицах было немного. Но на меня поглядывали. Вздыхали, морщились… Еще бы. Видок у меня тот еще.
Впрочем, мне было наплевать. И на свой внешний вид, и на сопровождающие меня взгляды.
Я шел домой. Хотя по уставу первым делом должен был доложиться в Управлении. Но к чертям устав! К чертям все писаные и неписаные правила. Я иду домой.
И хоть бы одна сволочь остановилась, чтобы подбросить усталого чистильщика. Нет ведь. Даже редкие автобусы с остановки тотчас же удирают, едва только водители завидят, что я смотрю в их сторону.
* * *
— Здорово тебе досталось, — вполголоса пробормотала Ирина, хмуро рассматривая красовавшийся у меня на плече здоровенный фиолетово-лиловый синяк. — В первый раз тебя так отделали.
— Не в первый. — Натягивая футболку, я тихо зашипел сквозь зубы. Спина все-таки здорово болела… Ничего, мне еще повезло, что я вообще шею не сломал. Все-таки головой вниз сорваться с балкона второго этажа — не шутка. — Бывало уже такое. И даже хуже бывало. Я тебе рассказывал, откуда у меня этот шрам через весь бок? Когда я еще только начинал работать в Управлении…
— На моей памяти — это в первый раз. — Ирина была не в духе и выслушивать мои истории явно не желала. Особенно такие, в которых фигурировали многочисленная нечисть и кровавые раны.
— Ну да. При тебе это действительно впервые. До сих пор я домой приходил относительно целым.
— И вовремя.
— И вовремя, — послушно согласился я. — Но ты ведь не считаешь, что я это нарочно? Просто так получилось…
— А хотя бы позвонить ты не мог?
— Не мог. — Я выдернул из-под кучи грязной и местами окровавленной одежды трубку мобильного телефона. — Смотри, до сих пор не работает… Да ты не бойся. Все равно я везунчик. Ты бы видела, какая толпа за мной там носилась. А домой вернулся кто? Я! Из них же добрая половина так и осталась там гнить…
Оп, кажется, я что-то не то сболтнул. Впрочем, такое со мной частенько бывает. Дурная это все-таки привычка: говорить не думая.
— Ну, Ира… Все ведь нормально. Я живой. Я дома. Я вернулся.
