Спина затекла от лежания на жестком тюфяке. Интересно, король Маттиас в самом деле думает, что его неудавшийся отпрыск вот так запросто смирится и будет остаток дней своих гнить в замке Энц?
Ксеон, стараясь не делать лишних движений головой, повернулся набок.
Выбираться отсюда надо, это несомненно. Куда-нибудь в Ависию, откуда нет выдачи в островное королевство Рехши. Он уже бывал там раньше, а потому переместиться туда не составило бы сложности, если бы не ошейник.
Мысли походили на мутный кисель, такие же бесформенные, растекались в ничто, едва успев сформироваться.
Выбираться.
Он удерет с этого острова. А потом вернется, обязательно, и вот тогда мало не покажется никому…
Но пока что — думай, Ксеон. Думай о том, кто снимет с тебя ошейник.
Звук проворачиваемого в замке ключа продрал по нервам ржавой железкой. Ксеон осторожно, из-под ресниц покосился в сторону открывающейся двери. Сам не зная почему, ожидал ту служанку, что приносила ужин, да сама же его и съела. Но посетитель оказался мужчиной, высоким, светловолосым и смутно знакомым в тусклом освещении. Сердце трепыхнулось птицей, и Ксеону стоило большого труда не дернуться, ничем себя не выдать. В висках вместе с болью пульсировала мысль — зачем он здесь? Получил приказ убить?.. И что тогда? Кричать? Пытаться сопротивляться? Пфф, да он же слабее котенка в этом треклятом ошейнике!..
А незваный гость приближался. Ступал мягко, словно леопард.
И когда, наконец, удалось его рассмотреть, внутри все скрутилось в тугой узел. Тревога, страх и… радость. Все это вмиг смешалось, вспухло дрожащим желейным шаром и лопнуло, рассыпавшись шелестящими искрами смеха.
Ксеон не видел этого человека пять лет. Пять, мать их, лет. И ровно пять лет он был совершенно уверен в том, что его друг погиб, взорвавшись вместе с великолепным четырехкрылым механоидом.
— Я тоже рад видеть вас, ваше высочество, — тихо сказал Эльвин, останавливаясь в изголовье тюфяка, — вот, принес вам все для письма. Как вы и просили.
— Ты… — выдохнул Ксеон, — подожди! Всеблагий, как же я рад, что… но ты… здесь…
Должно быть, все это выглядело жутко глупо со стороны, но Ксеону было наплевать. Потому как пять лет назад Эльвин Лаверн был его помощником, прикрывал спину, да и вообще, можно сказать, погиб, спасая своего принца…
Впрочем, выходит, жив остался.
— Прости, — сказал Ксеон, — ошейник. Плохо мне. Наверное, поэтому все мозги отшибло. Но я очень рад тебя видеть.
— Я понимаю, — каждое движение Эльвина было выверено, он словно перетекал по воздуху. Все, как и раньше.
Эльвин вздохнул. Выложил прямо на пол чернильницу с крышкой, несколько гусиных перьев и чистые листы бумаги.
— Подожди, — Ксеон перехватил его руку и невольно застонал. Проклятая головная боль и проклятый ошейник. — я пять лет считал, что ты умер. Не хочешь мне рассказать, где был все это время?
— Разумеется, ваше высочество. Но сперва я бы посоветовал не цепляться за мою руку и дать мне налить вам снадобья, которое облегчит откат связанного Дара.
Ксеон усмехнулся и разжал пальцы.
Потом наблюдал, как Эльвин отвинчивает крышку у фляги, наливает туда воды, а в эту воду отсчитывает капли из цветного флакончика.
— Не отравишь? — спросил, принимая из рук друга… друга ли?.. зелье.
— Зачем мне вас травить, ваше высочество? — по светлым глазам Эльвина ни Темного не понять. Две серебристые монеты в полумраке.
— Ну, мало ли. Может, обидел чем.
— Всеблагий с вами, — сухой, совершенно нейтральный тон.
Ксеон, скрипя зубами, приподнялся на локте, понюхал содержимое жестяной крышки. Пахло лимонами и медом. Выдохнув, он залпом проглотил снадобье. Оно пламенеющим клубком прокатилось по пищеводу и расплескалось огнем по стенкам пустого желудка. Потянулось горячими ниточками по всему телу, принося легкость, сминая, выметая прочь ту мучительную боль, что не давала покоя с того момента, как Аламар застегнул на шее ремешок.
Ксеон медленно вдохнул. Выдохнул. И благодарно посмотрел на Эльвина.
— Сам готовил?
Эльвин Лаверн стоял, уперев руки в бока, смотрел на своего принца сверху вниз, и едва заметно улыбался.
— Конечно, сам, ваше высочество. Неужели вы полагаете, что здесь, в замке Энц, есть иные целители? Или что Аламар Нирс решил проявить милосердие, оставив своему личному врагу то, что облегчит его состояние?
