Обессилевшая после своего актерского дебюта Помёлка лишь вяло кивнула, и зрители удовлетворенно выдохнули. Все веселились от души. Хотя — не совсем все. Дадли дулся из-за того, что Хьюго так отличился в разгадывании шарад. Макабра и Хаггис куда-то запропастились. Тетеря спала, а несколько помощников заскучали и болтали между собой. Но все остальные веселились от души.
— Итак, — подытожила Пачкуля, — значит, «опасность» и «гоблины». Теперь нужно следующее слово. Ты отлично справляешься, метла. Актриса высший класс, а, девочки?
Редкие аплодисменты. Помёлка слабо поклонилась.
— Соберись, метла, — подбадривал ее Хьюго. — Нам нато снать, гте эта самая опасность. Пошалуйста, показыфать следующее слофо.
Но этого не потребовалось. Из-за деревьев послышался стук копыт, и на поляну верхом на Хаггисе выскочила Макабра-Кадабра. Несмотря на съехавшую на один глаз шляпу, ее прямо распирало от важности. Она кричала, улюлюкала и чем-то победно размахивала.
Гоблинской шапкой с помпоном!
Макабра резко натянула вожжи, и Хаггис затормозил, описав полукруг.
— Измена! — вопила Макабра. — Измена и коварство! Метлы стибрили, все до единой. Нас ограбили, девочки. Кумекаете, кто? Гоблины, вот кто. Гляньте-ка! Гляньте, что я нашла!
Макабра водрузила улику на трубку своей волынки и помахала у ведьм перед носом.
Смятение и ужас! Возмущенные крики, хлопанье крыльев, скрежет когтей, скрип зубов, потрясание кулаками. Паника, упреки, беготня, скандал. Две истерики, три обморока. Макабра хотела организовать карательный отряд. Грымза хотела устроить голосование. Туту свалилась с дерева. Близнецам Бугага и Гагабу сделалось нехорошо, и они по очереди обмахивали друг дружку веером. Нечасто на сборищах случалось что-нибудь столь волнующее, и ведьмы хотели насладиться происшествием сполна. Посреди всей этой кутерьмы разъяренная Пачкуля скакала на одном месте и честила Помёлку на чем свет стоит.
— Дурачина! Бестолочь! Рохля ты дубинноголовая, пень пнем! Теперь мне все ясно. Тебя гоблины поймали, так? Вот где ты все это время пропадала. И ты подслушала их план, да? Ты знала обо всем с самого начала, деревяшка ты с ушами. Швабра бездарная. Почему раньше мне не сказала? Трухлявая башка!
Помёлка молчала, повесив голову. От великой актрисы до бездарной швабры — всего-то десяток оскорблений. Ох, какой позор. Теперь она была просто сломленной метлой, которая заслуживала всей ругани, что обрушила на нее Пачкуля.
— Ладно, хорош, довольно. Не увлекаемся. Все успокоились! — строго приказала Достопочтенная Чепухинда. — Чего переполошились-то? Это всего-навсего гоблины. А гоблины — шайка олухов, как вы помните. Они даже магией не владеют. Смотрите. Сейчас я взмахну палочкой и верну наши метлы. Где моя палочка, Проныра?
— У вас в руках, — показал Проныра.
— Разумеется, я и сама знала. Так, отлично. Через секунду метлы появятся в небе. Рык медвежий, совиный крик — метлы на гору вернитесь вмиг!
И Чепухинда легко взмахнула палочкой. Тут самое время бы произойти чему-нибудь впечатляющему. К примеру, мог бы ударить гром, а заодно и молния могла бы полыхнуть. Ну, или, по крайней мере, мог бы появиться зеленый дым. А затем ночное небо заполонила бы стая метел. Гоблины оказались бы пойманы и сурово наказаны. И все наконец принялись бы за бутерброды, а потом разлетелись по домам.
Но не в этот раз. Все повытягивали шеи, вглядываясь в небо, но ничего не произошло. Точнее, произошло вот что: Чепухиндина палочка глухо чпокнула, извергла несколько зеленых искр и обмякла.
— Не нравится мне это, — сказала Достопочтенная Чепухинда, помахивая дряблой палочкой, словно лакричной мармеладиной. — Только недавно носила ее в ремонт. Хм-м. Вот те на. Советую всем проверить свой инвентарь.
Встревоженные ведьмы принялись рыться в карманах и сумках. Просто поразительно, сколько всего умещается в обычной ведьминской сумочке! Волшебные палочки, колокольчики, книги, свечи, хрустальные шары и даже складные котлы извлекали они на свет вместе с горами грязных носовых платков, маленькими лягушками, щербатыми гребнями, фотографиями родственников и облепленными пылью, старыми, обсосанными карамельками. Они перетряхивали свое богатство, ворча и то и дело расстроенно восклицая.
