— А ведь это сам Обатур, — узнал князь Иван Петрович, смотревший с башни на приход королевских войск, и послал сказать наряду — А ну-ка, запорошите глаза глядельщикам.
По королю и его свите ударили азартно, и объезд города не удался. Ивану Петровичу доложили с Похваловского раската, где стояла огромная пушка «Барс»:
— Королевские шатры раскидывают возле Любятовского монастыря. Один другого богаче.
— Не стрелять! — приказал воевода. — Примечайте, приноровляйтесь, а гряньте по шатрам за полночь.
Грянули.
Утром посмотрели — пусто, а взятые днем «языки» рассказали: побито много ясновельможных панов. Король теперь за пять верст от Пскова шатры разбил, на реке Черехе, среди гор Промежицы.
На королевском военном совете генералы и воеводы решили вести к городским стенам пять траншей, и все со стороны Смоленской дороги: к Великим воротам, к церкви Алексея, человека Божия, к Свиным воротам, к Покровским и к тому месту, где стояла огромная пушка «Трескотуха».
Траншея времен Стефана Батория — это не узкий ход, где можно голову спрятать, но подземелье. В пяти траншеях, выкопанных за неделю, было сто тридцать два больших помещения для рот и хоругвей, где были поставлены печи, и еще девятьсот малых гнезд-укрытий.
Князь Иван Петрович Шуйский и князь Андрей. Иванович Хованский, полк которого защищал Покровскую угловую и Свиную башни, делали одну вылазку за другой. Башенные пушки стреляли круглые сутки по месту, где враг строил траншеи. На ночь зажигали высокие башенки, чтоб стрелять по целям. Однако ж к седьмому сентября земляные работы были кончены, градоимцы Батория поставили пять тур, защищенных насыпными валами, пушки в туры привезли. Вся Европа шла на русских. В первой траншее — литовцы, во второй — немцы, в третьей — поляки, в четвертой — шотландцы, французы, датчане, в пятой — венгры.
Утром седьмого литовский гетман Юрий Угровецкий, получив соизволение короля, открыл огонь из всех орудий по башням и стенам Пскова.
Печорский игумен Тихон отслужил молебен и совершил крестный ход к Покровской угловой башне, осенил ее мощами святого князя Гавриила Всеволода.
Огрызнувшись из орудий и пищалей, воеводы все же предпочли сберечь свою огневую силу, сняли со Смоленской стены затинные пищали, откатили пушки из Свиной, из Покровской башен, и прежде всего великую «Трескотуху».
Все защитники принялись строить деревянную стену, но пока спасали наряд, убирали порох, ядра — много времени ушло. Ломать же — не строить. Пушки короля Обатура превращали стены в крошево. У Покровской башни образовался пролом в двадцать четыре сажени, переднюю стену самой башни сбили до земли. В Свиной пролом был неширок, но стену возле нее сокрушили на шестьдесят девять саженей, хоть на конях заезжай.
Утром восьмого сентября, в праздник Рождества Пресвятой Богородицы, король Стефан, думая, что это день его славы и радости, пригласил воевод и генералов на королевский обед, назначив сразу после обеда приступить ко Пскову и взять его.
— Но мы готовы тотчас идти! — вскричал пылкий воевода венгров Бекеш Кабур.
— Не торопись, — улыбнулся король. — Мы времени даром не теряем. Я послал осмотреть проломы самых опытных градоимцев из пехоты Фаренбека. Зачем нам лишние потери?
— Король, мы по милости твоей обедаем у тебя в обозе, — поднял кубок пан Сиос, — но отужинать с нами приглашаем тебя во Псков.
Радостью пылали глаза грозных воинов. Жаждали сражения и победы.
Все двенадцать тысяч пехотинцев, со знаменами, под бой барабанов, кинулись разом в проломы, в разбитые башни.
Многолюдье врага, яростный напор ищущих наживы и славы были страшны. По иноземному полчищу стреляли из пушек, из ручниц, ссаживали скорых рогатинами. И был среди бойцов сам князь Иван Петрович Шуйский. И, устрашившись потерять в рукопашной схватке многих отважных ратников, приказал отступать за деревянную недостроенную стену.
Знаменами победителей покрылись Покровская и Свиная башни и часть стены. Король перешел в храм Великомученика Никиты, всего за версту от Пскова. Шляхта, презиравшая службу в пехоте, завидуя теперь пехотинцам, кинулась к Стефану, прося соизволения идти на приступ в пешем строю. И король, чувствуя, как близка его самая великая победа, отпустил охотников. Толпами потекла шляхта за скорой славой и за скорой добычей. В Покровской и Свиной башнях набилось множество воинов, весело стреляли по городу, по храмам, кричали русским, что за их дерзость вырежут всех до единого.
