24
В апреле 1577 года царь и великий князь Иван Васильевич всея Русии с сыном, царевичем Иваном Ивановичем, и со всеми боярами, прося у Бога милости, приговорил идти очищать свою отчину Лифляндскую землю.
В поход отправились по сухой летней дороге. В головах у царя теперь спали другие люди: Андрей Трубецкой, Андрей Куракин, Григорий Долгорукий… Братья Шуйские, как и прежде, были рындами при больших саадаках — Василий у царя, Андрей у царевича.
А князя Ивана Петровича Шуйского, наместника псковского, записали вторым воеводой в большом полку. Полк вел Семион Бекбулатович Тверской.
Это был первый дальний поход для братьев Шуйских. Постояли несколько дней в Новгороде, перешли во Псков.
Князь Иван Петрович был рад принять своих родственников братьев Шуйских в своем воеводском доме. (Царь занял архиерейские палаты.)
— С Василием мы друзья, а каков ты? — говорил он князю Андрею, и было видно, второй из Шуйских нравится ему. Ростом выше старшего брата, взор серых глаз умный, строгий. — Пришла и вам пора тупить мечи о шеломы государевых недругов.
— Нет во мне страха, да только в голову не возьму, как же одолевают каменные крепости? — признался князь Андрей. — Погляжу на стены Пскова — ведь громада. Пушки картечью палят, стрелки в упор стреляют… А ливонские замки небось высоки, хоть глаза зажмурь…
— На то мы и князья, чтоб стены ломать.
— Колывань много страшнее Пскова?
— Это у страха глаза велики. Крепость как крепость.
— Зимой князь Мстиславский под Колыванью полтора месяца простоял да и пошел себе ни с чем, — сказал князь Василий.
— У Мстиславского пушек было мало. Четыре стенобитных да двадцать четыре мелкого и среднего боя. В Колывани наряда оказалось впятеро больше.
— А ядра стенобитных пушек по скольку весят? — спросил князь Андрей.
— Пудов по шесть, по семь… Тяжело Ливонская война дается… Князь Мстиславский, может, и взял бы проклятую Колывань, да перебежали от него к немцам четверо полковников: Таубе, Крузе, Фаренсбах, Вахтмейстер… Государь их любил, жаловал… А они все подкопы указали.
— Не взяли Колывань, так Пернау одолели! — сказал горячо князь Андрей.
— Больно цена велика за Пернау. Семь тысяч человек положили. А Никита Романович, добрая душа, даже не осерчал, выпустил горожан со всем их добром.
— Батюшка наш на городской стене погиб. Взойти взошел, да тут его и поразили, — перекрестился князь Василий.
— Знаю, как было дело. — Иван Петрович тоже перекрестился и поглядел на братьев грустными глазами. — Что вам посоветовать? Не горячитесь. Не бросайтесь сломя головы прочь от опасности, на рожон не скачите. Сначала надо увидеть, где враг, сколько врага. Вот это накрепко запомните: сначала надо увидеть врага, а потом уж, сообразив, делать дело.
Князь угостил братьев домашним обедом» Воеводша выходила, подносила братьям вина, а провожая, благословила ладанками, освященными самим Микулой Святом. Женщина простая, искренняя, сказала, поднося чарочки на посошок, без задней мысли:
— Да хранит Господь старших Шуйских.
Князь-то Иван Петрович был по родовитости меньше Василия, меньше Андрея и равен третьему Шуйскому из Иванычей — Дмитрию.
Из Пскова выступили первого июля, в день памяти бессребреников Космы и Дамиана, в Риме пострадавших.
— Не пострадать бы и нам в Колывани, — говорили между собой ратники.
Но царь Иван Васильевич на Колывань не пошел, ударил нежданно-негаданно на польскую Ливонию. Видно, ждал, что император Максимилиан тоже на короля Батория ополчится. Ведь с его, Максимилиановой, головы Баторий корону сдернул.
Гетман Литовский Ян Карл Ходкевич, увидевши перед собой полки Ивана Грозного, увел малочисленное войско в глубь Литвы. Большого сражения не случилось, и уже 8 июля русский царь без особых хлопот подошел к городу Влеху.
— Да не будет первый блин комом! — сказал Иван Васильевич и сам поехал поглядеть крепость, подходы к стенам и башням.
Вместе с государем в разведку отправились бояре князь Иван Петрович Шуйский, Никита Романович Юрьев, князь Василий Андреевич Сицкий, окольничий князь Петр Татев да стрелецкий голова князь Никита Трубецкой со своей сотней. Среди ближних людей государя был князь Василий Иванович Шуйский.
