12
17 июля 1610 года толпа народа, ведомая Захарием Ляпуновым, Федором Хомутовым, Иваном Никитичем Салтыковым, расшвыряв стрельцов, явилась в Кремлевский дворец.
— Василий Иванович! Пришли! — сообщили государю его телохранители. — Тебя вызывают!
Шуйский писал грамоту в Нижний Новгород, просил прислать дружину — избавить Отечество от поляков Жолкевского, от Вора. Он торопился закончить послание и не отвечал телохранителям. Потом спросил:
— А моя грамота о привилегиях дворянству сказана? О том, что пятая часть поместья отдается в вотчину, в вечное владение?
— Не знаем, государь! — отвечали телохранители. — Толпа прет, ты уж лучше выйди…
Шуйский отложил перо, потер красные от бессонницы глаза.
— Умыться бы…
Пошел на гул и вопль. Не впервой ему было являться одному перед тысячами, с твердостью на неистовость, с кротостью на ругань.
Он вышел на крыльцо, и толпа умолкла вдруг. Спустился по ступеням к Ляпунову. Захарий стал говорить громко, чтоб люди его слышали.
— Долго ли за тебя русская кровь будет литься? Коли радеешь Христу, порадей и за кровь христианскую. Ничего доброго от тебя нет. Россия уж пустыней стала. Сжалься, царь, над нами, положи свой посох! Мы о себе без тебя как-нибудь промыслим…
В голосе Захария была покойная правота. Шуйский сорвался:
— Смел! Смел мне в лицо говорить, чего и бояре не смеют. — Кровь хлынула в голову, в ушах зазвенело.
Не ведая, что творит, умница Василий Иванович вытащил нож, замахнулся.
— Василий Иванович! — Ляпунов даже головой покачал. — Не бросайся на меня. Ты махонький, а я-то вой какой. Сомну тебя, только косточки хрупнут.
— Нечего с ним говорить! — Хомутов и Салтыков оттащили Захария от Шуйского. — Пойдем к народу на площадь: не хочет добром державу положить.
Красная площадь была запружена толпами, а люди все подходили и подходили. Уже звенели имена, пока бубенцами, не слившись в единые, колокольные гулы.
— Голицына! Василия Васильевича!
— Владислава! Королевича!
— Сапегу!
— Мстиславского!
И было новое среди этих имен.
— Михаила! Сынишку Филарета! Он царю Федору Иоанновичу двоюродный брат. Мишу! Михаила Федоровича!
Сделалась давка, и Ляпунов, которого одного и слушали, предложил с Лобного места:
— Идемте за Москву-реку, за Серпуховские ворота, там в поле все поместимся.
Послали за боярами, за патриархом, пошли за Москву-реку, в чистое поле судьбу царства решать. Помост плотники соорудили в мгновение ока.
Снова говорил Захарий Ляпунов:
— Шуйский сел на царство не по выбору всей земли, по крику купленных людей. Четыре года сидел, довел Россию до погибели. Нет на нем Божьего благословения. Его братья на войну идут — пыжатся, а с войны бегут сапоги потеряв. Сказ один: скликать нужно Собор всей земли — Шуйского с царства ссаживать, выбирать царя, каков будет всему народу люб, как был люб отравленный Шуйскими князь Михаил Васильевич Скопин.
— Не хотим царя Василия! Не хотим! — раскатилось над полем.
Захарий Ляпунов подошел к Гермогену.
— Говори, владыко! Ты один доброхот Шуйского.
Гермоген поглядел на Захария с укором.
— Я его первый противник. Одно знаю: потеряем плохого Шуйского, потеряем само имя свое — Русь!
— Говори!
Патриарх выдвинулся из толпы бояр.
— Не хотим Шуйского! — крикнули ему.
Гермоген поднял руку, молча перекрестил народ, молча сошел по ступеням на землю.
Решали не долго. К Шуйскому отправился близкий ему человек, свояк, боярин князь Иван Михайлович Воротынский.
Василий Иванович, зная о сходе народа, сидел на троне в Мономаховой шапке, но в простом платье.
Воротынский, войдя в Грановитую палату, стал на колени.
— Вся земля бьет тебе челом, оставь свое государство ради того, чтоб кончилась междоусобная брань. Тебя не любят, государь, не хотят…
Мгновение, одно — долгое мгновение Шуйский сидел неподвижно, разглядывая жемчужину на державе. Встал, положил на трон скипетр, яблоко, снял с головы венец, поцеловал его, положил. Повернулся к иконе и говорил, крестясь:
— Господи! Твоей ли волей сие вершится? Прости слабость мою. Я им уступаю.
Сошел с возвышения. Воротынский метнулся поцеловать ему руку, но Шуйский руку отдернул.
— Государь, тебе в удел Нижний Новгород отдают. Богатый город…
