— Это почему?
— Самый короткий ответ: потому. У нас страна вечных вопросов: кто виноват? что делать? и — где штопор?
— Это ты так шутишь.
— Увы. В общем, с этим мы разобрались.
— Да ни черта не разобрались! Это что, все твоя теория психологического времени?
— Нет у меня никакой теории. Считай, что ты гуляешь в отпущенных тебе воздушных коридорах. Однако претворить свою фантазию (знаешь такое слово пре-тво-рить?), так вот претворить свою фантазию в какое-либо действие даже не пытайся.
— Константин Иванович, позволю заметить, в этом есть даже некоторое преимущество. Как сказано у Кьеркегора, поэт — лучшая сущность героя…
— Да погоди ты! — оборвал я начинающего мне надоедать студента. — Почему это не пытайся?
— Ладно, идем дальше. То есть дальше идти как раз некуда, потому что все дороги по-любому приведут тебя сюда. И ни для кого не секрет, что тебя страстно хочет видеть Варгафтик и иже с ним. Понимаешь, по агентурным сведениям, твой свежий покойник Антипов жив…
— Я успел сообразить.
— Однако с некрологом не поторопились, как можно было бы подумать, а решили, так сказать, упредить. Раньше для членов Политбюро тоже ведь заготавливали скорбные болванки. Чтобы никаких неожиданностей, вечная боевая готовность. Но Антипов сумел как-то уклониться от карающего меча, то есть попросту исчез. В общем, ты попал в историю. Дело темное. Тебя подозревают. В чем — не спрашивай, не знаю.
— В пособничестве и заговоре, — встрял неожиданно лирический мальчик. Улыбка не сходила с его лица, она была дана ему природой.
— Ты откуда знаешь?
— Я не знаю. Все говорят, — беззаботно ответил тот.
— Ну, не важно. Для неприятностей и этого достаточно.
— Я не знаком с Антиповым. Сегодня впервые узнал о его существовании.
— Здесь есть нюансы (я ведь тоже не знаю, а только слышал). Приказ о некрологе пришел из высока, Варгафтик исполнитель. Возможностей, как ты понимаешь, было много: ТВ, газеты, другие точки, но исполнителем почему-то был назначен именно ты. И подозреваю, что дело здесь не только в твоем уникальном таланте.
— Тараблин, меня унизить уже нельзя.
— Ошибаешься, друг мой. А поэтому часть вторая. Есть в этом славном здании, задуманном, как ты знаешь, японцами для своих японских нужд, безразмерные катакомбы, о которых, наверное, и тебе неизвестно.
— Там вы будете в полной безопасности, — вставил студент.
— Не спеши, Леша! Хотя ради этого мы, собственно, и плетем интригу и поим тут тебя за собственный счет. Короче, сейчас ты спустишься туда. Все альтернативные предложения будут внимательно рассмотрены, только их у тебя нет.
— А почему бы мне все-таки не объясниться с Варгафтиком?
— Он в этой игре пешка. Ну неужели так трудно понять? А пешки не разговаривают, они исполняют. И поручения у них, как правило, неприятные. На встречу без галстуков не надейся.
— Если я так кому-то нужен, меня ничего не стоит отловить и в этих чертовых катакомбах!
— В общем, да. Хотя там это будет сделать труднее.
— Да туда они и не сунутся, — снова влез в разговор мальчик Алеша.
— Ты, кстати, как в воду глядел, — сказал, обращаясь ко мне, Тараблин. — В народе это место называют «Чертово логово». Статус его определить не берусь. Похоже на гостиничный комплекс международного размаха, но я не видел, чтобы кого-нибудь просили расплатиться.
— А ты сам-то что там делал? — спросил я.
— Меня водили на экскурсию, — отмахнулся Тараблин. — Так вот, потолки там непомерные, только что птицы не летают. Хотя прямо из пола растут цветущие деревья, а по стенам струятся водопады, могли бы и летать. Но им там, видимо, неуютно. Иногда, понимаешь, как бы это сказать, возникает ощущение, что в этом райском симпозиуме не все устроено только для человеческого тщеславия, то есть именно для него, но с каким-то перебором, а за изящной китайской ширмой, например, которая отгораживает кухню от непорочного великолепия залы, стоит котел с кипящей смолой, и в неурочный час, с той же холуйской улыбкой, что сопровождала подачу мороженого с миндалем, тебе будет настоятельно предложено в этом котле искупаться.
Я заметил, что при этих словах лицо юного стажера зло передернулось. Природа, однако, быстро взяла свое, он снова улыбался.
