Так вот, с названием я поторопился. Это моя слабость. Хочется сказать калькой с немецкого: имею страсть к заголовкам. Иную книгу и читать необязательно, довольно одного заголовка. Но для него тоже нужен талант. В заголовке должна быть и проговорка, и тайна одновременно. Еще легкость, конечно. Как будто он родился между делом и не в нем суть. «Хорошо ловится рыбка-бананка». Чудо заголовок. Впрочем, и рассказ хорош. «Чайка по имени Джонатан Ливингстон». Или: «Во сне ты горько плакал». Просто шедевр. «А еще мы выгуливаем собак». Вот, как будто совсем ни о чем, а между тем читатель уже на крючке.
Как и во всем остальном, страсть у меня к этому была, и мог же я по достоинству оценить чужой полет, но самому таланта Бог не дал. Как вы уже, наверное, заметили, в заголовках я излишне лапидарен или же претенциозен, и ни один из них не похож на меня, все без исключения мне не нравятся.
Разговоры в курилке произвели на меня гнетущее впечатление. Людей перебросили через Лету, а они и там толкуют о налогах. Жалкие существа. Если бы я писал социальную сатиру, лучшего материала не найти. Мне, однако, было не до этого.
Сидя в одиночке, я избрал, как мне казалось, более благородное направление мысли. А что если все мы жертвы научного эксперимента, подумал я. В этом есть даже что-то величественное.
Нечто из популярной науки застряло и в моем сознании, и я уже не осуждал Тараблина, а его рассуждения о психологическом времени не казались теперь такими абсурдными. В их пользу говорило хотя бы то, что я определенно существовал сейчас в каком-то своем времени, в том числе в своем (любом) времени года, и уж во всяком случае, не по часам большинства людей. Скоро этому нашлось еще одно подтверждение, о чем речь дальше.
Время, как уверяли некоторые ученые, проблема чисто инженерная, без нее невозможно решить множество задач. Так, мне запомнилась из одной статьи загадочная фраза о рассогласовании жизненных циклов у инфекционных организмов. Я почувствовал небывалое удовольствие, представив себя таким организмом, в поэтическом, так сказать, варианте. Ну, что-то вроде инфузории-туфельки, которая в действительности была хрустальной туфелькой Золушки или глиняным гномиком, физиономия которого в теплом кармане становилась все более ехидной. В детстве все мы обзаводимся такими любимцами, спасаем их от генеральной уборки и стирки, а иногда сами превращаемся в них. Да детство и есть инфекция, попавшая в стареющее тело человечества.
Инфекционный — не просто вредный, но не такой, как другие, тайный, со значением, хотите — инакомыслящий, сверхиндивидуальный, переживший или ожидающий превращения. Все у него не так, как у других, и время идет как-то иначе — долго ли, коротко. Во всяком случае, измерить его с помощью, так называемой, эталонной изменчивости — часов — невозможно.
Жизнь, рассуждал я, сложный вихрь, который захватывает молекулы, обладающие определенными свойствами; но в него постоянно проникают и из него постоянно выбывают индивидуальные молекулы. Однако пока существует движение, форма живого тела существеннее, чем вещество. В переводе на человеческий: пусть ты и из другого теста, мы не станем тебя обличать, на празднике всем места хватит. Беда приходит, когда движение останавливается. Тогда каждая соринка в глазу — бревно. Если мать поссорилась с отцом и в этот именно момент нашла в моем кармане измусорившегося гномика, это может окончательно подорвать ее веру в смысл жизни.
У нас сейчас именно такая ситуация. Кризис.
Главное не сбиться с мысли. Ньютон говорил, что время течет само по себе. Тут с великим физиком придется поспорить. Должны быть и у времени какие-то источники, свои, так сказать, энергетические родники. Так, уже после Ньютона, родилась гипотеза генерирующих потоков, из которой я запомнил только, что они не есть «весомая» материя, но сами порождают эту материю, то есть, как сказано одним ученым, имеют собственный бытийный статус.
Все это будто сказано про меня, в моем, я имею в виду, нынешнем положении. Потому что при движении в среде у этих индивидуальных молекул не возникает эффектов трения или сопротивления, что скоро, как я вам и обещал, подтвердится.
