В уличном кафе на краю бульвара сидели все мои товарищи по несчастью. Само по себе это было даже естественно, и в первый момент у меня возникло желание к ним присоединиться. Но это были уже не те ребята. То есть те же самые, разумеется, и в то же время решительно не они. Поразило не столько то, что в их лицах и позах не было прежней растерянности и обреченного упорства, сколько перемена ролей и радикальное, резко напоминающее жизнь преображение.
Дама, вызвавшая утром мое сочувствие, сидела вполоборота к улице, закинув ногу на ногу. Ее полные, загорелые колени говорили о стопроцентной причастности этому бытию. Шляпа и вуалька с траурными мушками были запихнуты в сумку, она взрыхляла рыжие, крашеные волосы и подставляла их теплому ветру. По ночам к ней не являлся погибший в Чечне сын. Чтобы сообразить это, хватало даже моей заурядной проницательности.
Тут же из глубины заведения появился разночинец, который нес рыжей два стакана с водкой, стараясь не уронить накрывавшие их бутерброды. Дама пошевелила пальцами его бородку, и они поцеловались. Ни от его давешнего хамства и нигилизма, ни от ее обиды не осталось и следа.
Муж Фроси, в сквере показавшийся мне благородным, стареющим Атосом, сейчас с ужимкой Кисы Воробьянинова тянулся к бумажной тарелке с оливками, намереваясь выбрать покрупнее. Один глаз его при этом зло и удивленно наблюдал за дамой. К своей старухе он, напротив, сидел спиной и даже ущемил ее в пространстве широко отодвинутым локтем. Та, в свою очередь, откинув на спинку стула пальто «летучая мышь», кричала что-то в сторону барной стойки и показывала теми самыми пальцами, которыми утром жалостливо скребла сумку, то ли «викторию», то ли «двойную порцию».
Но самое поразительное — кричала она это Радию Прокопьевичу, отставному офицеру, читателю душ, которому я вручил сегодня утром все свои прижизненные деньги и на которого до этого момента была моя надежда. А тот, представьте, функционируя как официант, прислуживал компании, закрепив между пальцев не меньше десяти кружек пива.
До кафе я добежал мгновенно, не чувствуя ни одышки, ни утомления, но там гуляли другие люди. Я подумал, что ошибся, и начал оглядываться по сторонам: нет ли рядом еще кафе? Однако эти белые пластмассовые стулья, пивная кружка, нарисованная на бордюре, с осой, раскрашенной в стиле «Билайна»… Да и песенка, которая была слышна сквозь трамвайное окно, не успела еще закончиться. Певица продолжала умолять любимого, чтобы тот позвал ее с собой. Место его обитания находилось далеко и было неблагоприятно для прогулок, но она твердо обещала ему пройти сквозь злые ночи. Нет, это было то самое кафе. Не могли же мои друзья выкушать все набранное за несколько минут, пока длилась и еще длится эта мольба?
Я побродил вдоль бульвара в надежде, что компания переместилась на газон. Но их, конечно, не было и там.
С того дня, когда исчез отец, во мне отзывается неприятными ощущениями всякая чертовщина. Я решил еще раз заглянуть в кафе. Оно было почти пустым, на одном из столов кошка питалась объедком куриного окорочка. Часы за спиной бармена показывали двенадцать минут первого.
— Не подскажите, который час? — спросил я, сломленный нагромождением фельетонных чудес и потому не успев удивиться собственной глупости. Бармен повел ухом на циферблат, только тогда я догадался обнажить собственный. На моих глазах цифры подпрыгнули и показали двенадцать часов тринадцать минут.
Научную фантастику я никогда не брал даже на ночь, в качестве снотворного. За что мне такое после смерти? Правдоподобное объяснение надо было искать в травмированной психике. В моем состоянии она способна выкинуть, вероятно, и не такое.
Как бы то ни было, на радио я должен идти. Кроме меня, объявить некому. Может быть, Варгафтик проникнется и выпишет денег для семьи? Без меня им придется туго. Сыновья не служат, перебиваются с тыщи на копейку случайными заработками, гоняются за фартом и вдохновением, которые, как известно, не в ладу со звонком будильника. В этом была и моя вина, а потому осуждать их я не мог. Сам слишком поздно догадался, что вдохновение, работа и удача из разных жизненных сюжетов, и уж, во всяком случае, если путаешь одно с другим, значит, как пить дать отвернутся все. Не успел я им этого объяснить, да они давно и не спрашивали у меня советов. Совестить, пока сам зарабатывал, и вообще было неловко. А вдруг природа выстрелит из них Шукшиным или Пиросмани? Что же я тогда буду со своей бухгалтерией?
