— Привет и тебе, благочестивый отец. Я с поклоном к тебе от отца Мисаила… Шлет он твоему дому свое благословение.
— От Мисаила! — воскликнул старик, подняв на Извоя свои светлые глаза. — Кто будешь сам ты и как попал к нему?
— Родом я варяг, но родился в Киеве, служил у князя Ярополка, да теперь на службе у Владимира, а попал к нему совсем случайно.
— Многие лета отцу Мисаилу, — сказал Симеон, но при этом он укоризненно прибавил: — Радуюсь, что он жив, но печалюсь о том, что Владимир затеял недоброе с Ярополком, и хоть ты его дружинник, но я всегда молвил правду и то же сказал бы и самому князю: брат на брата пошел… Знать, скоро кончина света. За содеянное зло Господь накажет…
— Князь сам печалуется об этом, да так, видно, Ярополку на роду было написано… Всемилостивый Господь да простит ему.
При этих словах старик быстро вскинул на Извоя пристальный взгляд.
— Что я слышу?.. Ты говоришь о всемилостивом Творце, ты, язычник…
— Нет, я был им, но вот уже второй год как я христианин: благодаря старцу Мисаилу, я познал Бога истинного.
— Но ты на службе у язычника!.. И он знает, что ты христианин?..
— Не знаю, быть может, догадывается; одно лишь ведаю, что князь наш добр, милостив и мягок; с помощью Бога я надеюсь когда-нибудь обратить на себя его внимание… Со смирением христианина я буду переносить все невзгоды, пока не достигну желаемого.
— Вижу, что ты хоть молод в вере, но крепок в душе. Да пошлет Господь тебе Свое святое благословение. Прошу не побрезгать нашей скромной трапезой и отведать хлеба-соли.
— Спасибо на милости, — поклонился Извой и вошел в лачугу, в которой жил старец со своей дочерью Зоей. Зоя покрыла стол белой пеленой, положила хлеб и соты, да несколько сушеных яблок.
— Не взыщи, молодец, — сказал старик, — у нас нет княжеских яств… отведай, не побрезгуй. — Старик отломил кусок хлеба и подал его Извою. — Ну, как живет-может благочестивый отец Мисаил?
Извой рассказал об отце Мисаиле и затем прибавил:
— Почтенный старец молится о благоденствии Владимира и мне приказал молиться.
— Обязанность христианина молиться не только за князя, но за всех, пребывающих в слепоте душевной, язычников и даже врагов наших. И я буду молиться, как молился и поныне: он наш князь и повелитель; народ возлюбил его, коли посадил на великокняжеский киевский стол… Жаль только, что он забыл, чему учила его бабка Ольга.
— Быть может, когда-нибудь вспомнит… Надо время, надо влияние со стороны…
— Да, молодец, ты прав: надо время… погодим и увидим, а меж тем надо молиться, чтоб Господь просветил его разум.
Беседуя с Симеоном, Извой рассказал ему о Светлане, которую хочет обратить в христианство, и просил его содействия.
— Старайся, мой сын, поведать ей святые слова, не вводя в заблуждение, чтобы она поняла достоинство нашей веры и сама попросила крестить себя, и это дважды сочтется тебе у Отца нашего на небесах. Я готов помочь тебе обратить не только твою возлюбленную, но и всех, кто изъявит на то свою волю.
— Спасибо, отец Симеон, — отвечал Извой. — Твоей помощи я не забуду. Кажись, что сестра ее Оксана уже христианка…
— Нет, не христианка: Стемид намедни был у меня и тоже просил наставить ее на путь, но девушка боится отца и пока все еще колеблется прийти ко мне… Я уж хотел было послать к ней Зою, но теперь еще не пора… Все еще ненавидят христиан, в особенности жрецы… Молвят, что они мыслят уничтожить всех христиан… Вон и Марию, жену Ярополка, сегодня утром отвезли в Предиславино и, Бог весть, чем кончится все это… Вышата со своей дружиной ездил по селам и собирал новых красавиц для теремов Предиславина… Все это сказывается, что и Владимир такой же женолюбивый, как его отец и брат. Волей-неволей приходится скрывать девок в лесу. Он уж заглядывал и ко мне, да, видно, не заметил моей пташечки. Много слез прольется, когда князь заглянет в Предиславино, — прибавил старик. — Но, Бог милостив, авось и князь смилостивится над нами.
Извой встал, перекрестился на образ, находившийся в углу, перед которым теплилась лампадка, и, отвесив поясной поклон хозяину и молодой девушке, сказал:
