— Да благословят тебя боги! — прошептала Светлана, — и покровительствует Перун.
— Тсс!.. Не призывай этих имен!.. — воскликнул Извой. — Нет Бога, кроме Бога, Который на небеси, Которого я познал и научу тебя познавать. Это не боги, а идолы. Один Бог, что создал солнце, луну, звезды, это истинный Бог, а ваши истуканы еще ничего не создали сами, напротив, их создали человеческие руки;
Девушка отшатнулась, не понимая слов своего возлюбленного.
— Что ты молвишь? — спросила она.
— Ты удивляешься, Светлана?.. То, что я узнал, совсем преобразило меня. Помнишь, уезжая в Новгород, я клялся Перуном и твоею любовью отомстить Свенельду и Ярополку за позор твоей сестры Светозоры. И отомстил бы по-своему, но месть, как я узнал по дороге у одного благочестивого старца, — великий грех: один Бог может наказывать человека!.. О, если бы ты знала, моя горлинка, каким хорошим словам научил меня этот старик, как отрадно подействовали они на мою душу!.. Теперь я каждый день повторяю их, вставая и ложась. Уверуй и ты, моя касаточка, и ты увидишь, что любовь наша удвоится… Ты слышала когда-нибудь о христианах?
— Да, слыхала, — тихо ответила Светлана, — это те, что поклоняются солнцу.
— Нет, они поклоняются не солнцу, а Тому, Кто выше этого солнца, Кто создал его, каждую былиночку, каждый цветок, Который создал и нас, хоть мы и не веровали в Него, и это христианский Бог.
— Я все-таки не понимаю тебя, — робко начала Светлана. — Я никогда не видала Его: такой ли Он, как наш Перун, Ладо, Купала, Волос, Стрибог, Белбог?
— Нет, нет, не такой: это единый и всемогущий; в Его власти наша жизнь и смерть. Он — князь вселенной, и Его мы все должны слушаться и почитать; Он нам дает пищу, воду, здоровье, а болезнь в наказание.
— Кто же меня научит узнавать этого Бога, кто расскажет мне Его подвиги и что я должна делать, чтобы увидеть Его?
— Я, моя ненаглядная. Я расскажу тебе, как меня учил благочестивый старец Мисаил.
Они сидели, обнявшись, молодая девушка с восторгом слушала Извоя.
— Значит, чтобы быть христианкой, надо креститься? — спросила Светлана.
— Да, моя зоренька, — отвечал Извой.
— Но кто же окрестит меня?
— Погоди, моя касаточка, — сказал Извой, прижимая ее голову к своей груди. — В Киеве немало эллинских иереев. Я уже знаю нескольких и поговорю с ними. В Займище есть эллинские чернецы, на Почайне живет старец Симеоний, да и в Киеве есть старец Феодор: они знают, как нужно сделать, чтоб ты была христианкой. А знаешь Стемида, что любит твою сестру Оксану… Ведь он тоже христианин…
— Я сама видела, что он не такой, как мы, и что сестра Оксана стала совсем другой… Прежде она все плакала да печалилась, а теперь такая веселая, но скрытная: я спрашивала ее, да она ничего не говорит, отчего ей так весело…
Молодая девушка вздохнула и прижалась к груди своего возлюбленного.
Долго еще сидели Извой и Светлана над шумным Днепром, не замечая, что ночь была уже на исходе. На горизонте начали показываться светлые проблески зари, над Днепром начал подниматься туман, луга и долины покрылись седым покрывалом.
Светлана прильнула к губам Извоя.
— Пора! — сказала она. — Скоро отец проснется, а меня дома нет… Завтра вечером я буду тут… Приезжай… — И девушка вскочила на ноги и побежала по тропинке.
Извой, постояв минуту, глядя ей вслед, перекрестился и пошел к лошади, которую оставил на лугу, и, вскочив в седло, поехал к Киеву.
Проехав около часа по большой дороге, он повернул в сторону и углубился в чащу, находившуюся над крутым оврагом близ Почайны. Вскоре он доехал до маленькой лачужки, окруженной ульями. Навстречу ему вышла молодая, красивая девушка, дышавшая здоровьем и счастьем. Она с удивлением посмотрела на него.
— Не ты ли будешь, красавица, дщерью почтенного старца Симеона? — спросил Извой.
— Я, молодец, — отвечала девушка. — Откуда изволил пожаловать?
— Я тутошний, милая: служу в дружине великого князя и пришел с поклоном к отцу твоему.
Девушка юркнула в полуоткрытую дверь, откуда вслед затем вышла с человеком почтенных лет, который, радушно взглянув на приезжего, низко поклонился и сказал:
— Привет тебе, добрый молодец!.. Чем я, бедный, могу служить тебе?
