— Проклятие мое ему! — обозлился князь и ушел, хлопнув дверью.
Снова раздался гром, все вдруг зашумело и загудело вокруг. За первым ударом послышался другой и третий, и наконец все смолкло. Проклятие отца, тяготевшее над ребенком Миловзоры, вылетело в трубу и унесло с собой новорожденного, чтоб отдать его на воспитание нечистой силе, которая находилась в недрах земли, в Торовой горе, над самым Днепром, в трущобе лесной, в ущелье берега, называвшегося Чертовым бережищем: там завела она свой стольный град для упырей, ведьм и русалок, прибрав к своим рукам весь Днепр, и, раскинув свои адские сети, ловила ими людей, которых учила «бесстыдно всякое деяние делати».
На этой горе впоследствии поставили кумира с головой из чистого золота и серебряной грудью. Кумира этого называли Перуном, ему поклонялись язычники, а христиане говорили, что в нем покоится нечистая сила, распространявшаяся по всему бережищу и овладевавшая некрещеными.
Но вот настало время, когда пришел святой апостол и водрузил крест на высоком холме, взвыла тоща нечистая сила и оставила священный холм, берег и рощу, и чтобы не поддаться могучей силе креста, нечистая сила «отвела русло Днепра от священного холма и предоставила ведьмам простор в затоне Черторыя».
Княгиня Ольга, низвергнув идола, поставила на этом холме златоверхий терем, который гордо смотрел на окрестности Киева и видел Днепр, скрывавшийся в густом лесу, реку Почайну и заветные луга. На речке Глубочице, впадающей в Днепр, княгиня Ольга воздвигнула храм во имя св. Илии, громовержца, которого язычники назвали христианским Перуном.
За Днепром находилось озеро Золоча; далее виднелись пески и холм Лысой горы, где ведьмы собирались в лунную ночь и держали там совет, а язычники у подножия его справляли свой праздник Купалу.
Направо вдали виден был Витичев холм, за который прятался Днепр, а за холмом — часть села Займища; немного левее чернела могила Аскольда. Правее, близ рощи, у Аскольдовой могилы расположено было село Берестовец. Еще далее, за ручьем Лыбедью, виднелись села Шулавщина и Добрынино с боярскими теремами. За ними находилось княжеское Перевесище и холм Дира. На левом берегу Лыбеди чернел дремучий лес. За рощей Аскольда светилась Почайна и озеро, с левой стороны которого была каменная могила Олега, а за нею село Предиславино.
Прекрасен был Киев, это преддверие рая, как говорили тогда. И затосковала нечистая сила; ей не нравился водруженный на высоком холме крест, на который она не могла поднять своего взора. И вот вздумала она отомстить. Созвала она всех колдуний и ведьм на Лысую гору, которые и решили воспитывать малюток на «средства и иждивение силы нечистой». Первым опытом такого воспитания, по преданию, был сын князя Рюрика, вторым Владимир и третьим — сын Миловзоры, проклятый отцом.
Поспорив с князем о том, как назвать своего будущего ребенка, Миловзора занемогла и велела позвать повитуху.
— Не добре, — сказала та. — Знать, злое слово убило младенца.
Когда эта весть дошла до князя, он закручинился и пожалел о своем проклятии, но было уже поздно. После этого он сказал своей матери, княгине Ольге:
— Не любо мне, княгиня-матушка, в Киеве: хочу за Дунай… Посажу Ярополка в Киеве, а Олега в Деревскую землю и сам пойду на стол великокняжеский в Переяславец.
Княгиня Ольга упросила своего сына остаться до ее смерти, и он, уступая просьбе матери, согласился; Святослав похоронил мать и после этого, распределив сыновьям уделы, сел в красную ладью, распрощался с женами и народом и уехал.
До отъезда Святослава новгородцы просили князя себе, и Добрыня, дядя Владимира, сказал им:
— Просите Владимира; он взором красен, незлобив нравом, крива ненавидит, любит правду.
Новгородцы согласились, выпросили у Святослава князя Владимира и поехали с ним и Добрыней в Новгород.
Когда Владимир подъехал к Новгороду, все вышли к нему навстречу. Посадники и старейшие встретили его у ворот Торжинских, поклонились до земли и поднесли на серебряных блюдах каравай и соль, зверей и птиц, «выпеченных из пряного теста». На реке уже ожидала золоченая ладья с новгородским стягом, и Владимир переехал с Торжинского полу на Волосов, от которого до храма Бога-Света Волоса шла тропинка, застеленная красным сукном. Князь сел на белого коня и поехал по ней в храм, служители которого вели под уздцы его лошадь. У входа его встретил жрец Божерок. Он был в высоком красном клобуке, повитом белою пеленою, с змеиным жезлом в руке. Полы жреческой сорочицы унизаны были жемчугом, и их несли юные отроки; слуги хоромные встретили князя со свечами, певчие затянули духовную языческую песнь:
