— Почтенное вече, пришли мы сюда от господина Новгорода Великого, чтобы взыскать обиду, на него наложенную. Совсем ведь изобижен господин Великий Новгород, у древлянишек негодных свой князь будет, а у нас кто?
— Верно, справедливо! — загалдели голоса.
— Изобижен господин Великий Новгород куда как люто!
— Князя нам, князя! Не хотим хуже древлян быть!
— Чем мы Киева самого хуже! Эка невидаль Киев!
— Мы дела князя Святослава приняли и к себе пустили, и теперь Киев выше Великого Новгорода становится!
— Князя нам, князя! Знать ничего не хотим! Князя!
Напрасно новгородец, пытавшийся говорить, махал руками, старался перекричать своих товарищей, шум не смолкал. Другой новгородец, тоже пожелавший высказаться, столкнул его со ступенек и сам занял его место.
— Господа вече, послушайте меня, — закричал он, — я сейчас такое вам слово молвлю, что ахнете!
Его услышали. Вечевики на мгновение смолкли.
— Вот что я вам скажу, господа вече, князь Святослав, хоть он и князь, а не дело задумал. Трое у него сыновей, отчего он не дает нам своего третьего? Зачем обделяет? Пусть и у нас князь Рюрикова рода будет. Так ли я говорю?
— Так! — опять загалдели вечевики.
— Молод еще Владимир, — громко крикнул один из Святославовых воевод, — не управиться ему с вами.
— И не нужно! У нас только бы был князь, а управляться мы сами-то стараться будем!
— Князь Святослав, дай нам Владимира твоего во князья, добром дай!
— А то изберем сами себе князя и на Киев плюнем!
— Владимира! Владимира Святославича! — заревели голоса. — Или он, или сами себе изберем!
Святослав обернулся и строго посмотрел на Добрыню.
— Твое это дело? — спросил он.
Добрыня, не моргнув, выдержал этот взгляд и коротко ответил, кивнув головой:
— Мое!
— Зачем?!
— Так пожелала мудрая твоя мать.
Святослав нахмурился.
— Почему она этого желала?
Добрыня опять нисколько не смутился.
— Потому, — уверенно ответил он, — что она видела…
— Что? — гневно перебил князь.
— А то, что сложишь ты голову там, на Дунае, и не хотела, чтобы вместе с тобою пропадал и любимый ее внук.
На суровом лице Святослава отразилось что-то вроде душевного волнения. С Добрыни он перевел свой взор на Владимира.
— А ты хочешь к новгородцам? — спросил он.
— Чего его спрашивать, — буркнул Добрыня, — несмысленок еще, вестимо, ему с тобою хочется.
— Со мной или в Новгород? — повторил Святослав.
Владимир, видимо, колебался.
— Бабка приказывала мне у тебя, батюшка, удела просить, — нерешительно произнес он, — чтобы против братьев было не обидно, а как ты решишь — твоя воля.
Святослав глубоко вздохнул. Видимо, не такого ответа он желал от сына.
Вечевики между тем горланили по-прежнему. Вдруг, покрывая весь этот шум, загремел мощный голос Святослава.
— Люди новгородские, — начал он, — не то я готовил для меньшого своего сына. Думал я, по мне он пойдет… Думал я, вот пойду на Дунай-реку, покорю всю страну вплоть до Византии и посажу на царство меньшого своего. Да нет, вижу теперь, что вам, люди новгородские, он больно по сердцу пришелся. Просите вы его, а как мне, князю вашему великому, на вашу слезную просьбу не снизойти? Берите же Владимира моего князем себе, коли так он вам люб, только одного его в Новгород я не пущу. Знаю я вас! В придачу к Владимиру и Добрыню берите. Будут у вас племяш да дядя…
Святослав смолк и строгим взглядом окинул новгородских послов.
Те молчали.
— Что ж? Довольны вы моей милостью? — крикнул князь.
— До-о-вольны! — вяло и нерешительно ответили двое-трое из новгородцев.
Знали новгородские послы, что не все так сделалось, как им хотелось. Они думали взять себе одного только Владимира, но никак не Добрыню. Ведомо им было, что Добрыня Малкович шутить не любит: был он крут нравом, на руку тяжел и на всякую расправу скор. Бывал он в Новгороде, посылала его туда княгиня Ольга, так он один со всем вечем управлялся. На что там горланы бывали, а и те его не на шутку побаивались.
А виновник всего стоял да только бороду окладистую поглаживал. Глаза его так и светились удовольствием и радостью, которых он даже и скрывать не думал. Свой у него план был. Ярополк да Олег были ему совсем чужие, а Владимир — сын любимой сестры. Только бы на Руси остаться да удел получить, от Новгорода и до киевского старшого княжеского стола недалеко…
