— Елена права, Константин, — тихо заметил Феофилакт, — но она не хочет тебя огорчать и недосказывает до конца всего…
— Недосказывает?
— Да… Византии грозит опасность со стороны запонтийских варваров.
— Славяне опять поднимаются на Византию?
— Пока еще нет, но пройдет немного времени, и они несомненно явятся сюда…
— Ты думаешь, святейший?
— Уверен….
— Поведай же мне, святейший, в чем эта опасность?
— Да, да, Феофилакт, — воскликнула Елена, — говори, говори скорее все!
Патриарх не успел начать своего сообщения, как в покое появились новые лица.
Это был сын Порфирогенета и наследник престола Роман и его супруга Берта-Евдокия. Берта была дочь короля Прованса — Гула и стала женой Романа не по влечению сердца, а потому, что ее отцу льстил родственный союз с монархом огромной Восточно-Римской империи. Она вышла замуж за наследника византийского престола, когда тот еще был отроком. У нее была неизлечимая болезнь; Берта знала об этом, знала также и о том, что придворные только и ждут ее смерти, чтобы женить Романа на красавице Анастасии.
Однако Роман, зная, что его супруге жить недолго, относился к ней с уважением, и на совещаниях Берта всегда занимала с ним рядом место.
— Вы опоздали, Роман! — с неудовольствием воскликнул Константин. — Ты видишь, мы вынуждены были начать наше совещание без тебя.
— Прости, отец! — воскликнул наследник.
Мать с тревогой смотрела на него. Он казался возбужденным, глаза его горели, на щеках, обыкновенно бледных, разливался румянец.
Елена, хорошо знавшая, какую жизнь ведет ее сын, обеспокоилась. Константин ничего не заметил и ждал, что ответит ему Роман.
— Прости, отец, — продолжал тот, — я спешил к тебе, но вот она, — он указал на жену, — она меня задержала…
Это была неправда, но Роман был уверен, что жена не станет уличать его во лжи.
Берта-Евдокия покорно опустила голову, как будто готовая принять на себя все, только бы избавить от упрека своего мужа.
— Но, быть может, — продолжал Роман, — возможно ознакомить меня с тем, о чем вы говорили без меня.
— Пусть это сделает Феофилакт! — сказал Константин. — Дело, которое собрало здесь нас, очень важное…
Славянский князь Святослав буквально не давал покоя Византии. Он разбивал то и дело византийских полководцев, вместо того чтобы дружить с ними и отвлекать на себя болгар.
Одну за другой занимал он области, которые чаще всего беспощадно предавал огню и мечу, и византийцы не могли откупиться от него никакой данью.
Этот северный завоеватель был не похож на своих предшественников.
Патриарх подробно осветил положения дела.
— Неужели же у этого северного варвара, — возбужденно воскликнул наследник византийского престола, — нет семьи, которая привязывала бы его к дому? Ведь нельзя же бродить, как он, целую жизнь и только делать, что проливать кровь!
— У него есть жены, — пояснил Константин, — эти северные варвары допускают многоженство. Есть и дети, но семья не сдерживает его.
— Стало быть, он никого не любит? — воскликнул Роман.
— Нет, любит! — серьезно произнес Феофилакт.
— Кого?
— Не человека, не людей только…
— Что же?
— Войну?
— И только?
— Феофилакт прав, — вздохнул Константин, — это видно по всему…
Перед глазами Романа пронесся образ красавицы Анастасии.
Он вздохнул и сказал:
— Если бы нашлась женщина, которую этот варвар полюбил, неужели он ради нее не привязался бы к покою мирной жизни?
Константин грустно покачал головой.
— Если бы ты, Роман, — сказал он, — пришел раньше, то тебе было бы известно, что славянский вождь никого и ничего, кроме войны и набегов, не любит.
Феофилакт молчал.
— Что же ты, святейший? — обратился к нему император. — Мы ждем твоего мудрого совета, а ты молчишь…
Патриарх взглянул на Константина и сказал:
— Я знаю средство обуздать Святослава!
— Ты знаешь, святейший, и молчишь? — с упреком произнес Порфирогенет.
— Да, я ждал, что скажете вы…
— Но что же это за средство? — прервал его Роман. — Я не слыхал предшествующей беседы, но догадываюсь о нем.
— Назови его?
— Смерть?
— Нет!
— Что же?
— Любовь!
Роман разочарованно махнул рукой.
— Мы только что толковали об этом, — сказал он, — разве ты не слыхал, святейший? Даже из того, что тобой было сказано, видно, что этот варвар никого не любит…
