— Я подумаю об этом, старик! — порывисто сказала она.
— Подумай…
— Если я приду еще, не отвергнешь ты меня?
— Господь милостив во всем, Он никого не отвергает, и всех зовет к Себе… Я вряд ли тебя увижу больше, но обратись к другому служителю Бога нашего, и он наставит тебя на истинный путь!
Слова старца хотя и уменьшили ее душевную бурю, но навели ее на новые страхи.
Теперь Ольга думала о жизни загробной и возможности встретиться там со своими жертвами, и ужас все более и более проникал в ее душу.
На другое утро в Киеве стало известно, что старец Василий тихо отошел в вечность.
Но и тут он позаботился об Ольге.
Он послал ей Евангелие, переведенное на славянский язык, и человека, который мог бы прочесть ей святую книгу.
Пока на Днепре, в Киеве, происходили эти события, Византия переживала трудное время. Над великолепной столицей Восточно-Римской империи нависла новая угроза — могучий, неукротимый Святослав, уже начавший свое наступление к границам Византии…
В великолепном покое императорского дворца собрались на совещание трое людей: император Константин Порфирогенет и его супруга Елена, их собеседником был престарелый патриарх Феофилакт.
— Ты должен помнить, Константин, — пылко говорила императрица, — что за Понтом давно уже зреет великая опасность для Византии.
— Ты говоришь о славянах, Елена?
— Да, о них.
— О, это ужасные люди!.. Они ужаснее болгар, и лишь Господь один хранит от них наш город… Однажды спасла от них покровом своим беззащитный наш город Владычица Небесная, Матерь Господа… Это было чудо, Елена, я недавно перечитывал сказания о нем…
— Нельзя постоянно надеяться на чудо! — недовольно заметила императрица.
— Новый Рим видел щит славянского вождя на своих воротах.
— И не стал от этого менее великолепен…
Константин немного помолчал и прибавил:
— Потом на нашей памяти славяне приходили к Византии и были отражены… Твой отец и твои братья, если бы были живы, могли бы рассказать тебе, Елена, как это случилось… Верь, небо хранит нас и Византию от этих варваров.
Молчавший дотоле патриарх вздохнул и тихо проговорил:
— Да, Господь был милостив к нашему городу, но это не значит, что мы сами не должны позаботится о своей собственной безопасности…
— И ты против меня, Феофилакт! — воскликнул Константин.
— О, нет, император! — покачал головой патриарх. — Я только думал, что постоянно ждать небесной помощи это значит только искушать Господа. Человеку дана свободная воля и разум, и небесная помощь прийдет к нему лишь тогда, когда у него не останется никаких сил для ограждения себя от опасности.
— Но что же мы должны предпринять? — воскликнул Порфирогенет. — Послать на славян наши войска? Но они заняты болгарами с одной стороны и арабами с другой… Вспомните, нам постоянно грозит опасность от болгар. Наш славный Никифор Фока оберегает наши границы от арабов… Если мы пошлем войска на славян, то нам не с чем будет обороняться от других варваров.
— Посылать войска за Понт не нужно! — многозначительно произнесла императрица.
— Тогда о чем же мы говорим?
— Нужно, чтобы славяне обратились в друзей наших, и тогда они сами будут оберегать Византию от варваров.
— Ты так говоришь, Елена, но разве это возможно?
— Возможно, Константин.
— Не вижу этого…
— Ты слишком занят своими учеными трудами.
— Да, я теперь пишу для нашего сына Романа книгу: «Об управлении империей»…
Елена посмотрела на своего супруга так, как будто хотела сказать: «Ты пишешь об управлении империей, а сам не умеешь ею управлять».
— Твоя книга, Константин, — сказала она, — будет интересна, и ты приобретешь себе ее славу, но…
Елена остановилась, потом вдруг, словно повинуясь внезапно овладевшему ею порыву, выпрямилась во весь свой рост, ее лицо запылало.
— Но Константин, не такой я славы хочу для тебя… Не славы ученого… Ты должен исполнить другое…
— Что, Елена? — тревожно спросил император.
— Ты должен стать просветителем могучего народа за Понтом…
— Не славян ли?
— Да, Константин, славян… Они погибают теперь во тьме язычества, тебе они должны быть обязаны, если от языческой тьмы перейдут к великому свету Христа… Не все же отдавать старому Риму, в особенности после той распри, которая началась при Фотие. Славяне, как и болгары, должны стать единоверными Византии, и мы тогда всегда найдем в них не врагов, а верных союзников.
