— И ты увидишь, что вопреки всем твоим предсказаниям будет, как я хочу! Прощай!
Киевская княгиня все-таки решила идти к Гульде.
Как не хотелось идти Ольге из этого радостного света в тьму, олицетворением которой была Гульда! Она бы так вот и осталась здесь, начала бы беседу о том, что теперь ее интересовало, но влечение к земному было все еще сильно в ней. Заботы о супруге, ушедшем в поход, одолевали ее, и она пошла.
«Что может сказать мне эта Гульда? — размышляла княгиня, — говорят, что она предсказывает только дурное, и неужели я иду только для того, чтобы услышать ужасную весть? Если Гульда не скажет ничего дурного, стало быть, все благополучно… Игорь жив и возвращается в Киев со славой. Я узнаю от Гульды по крайней мере это».
Чем ближе подходила она к жилищу ведуньи, тем все более и более страх овладевал ее душой.
У самой лачуги ведуньи Ольге показалось, что мимо нее промелькнула какая-то тень.
— Я пришла к тебе, Гульда, — сказала княгиня, входя в лачугу ведуньи, всего только за несколько мгновений до того оставленную Малом.
— Вижу, милости просим, — отозвалась Гульда, — давненько ты у меня не была.
— Да… Но ты не сердишься на меня за это?
Гульда захохотала.
— Чего мне сердиться! Разве я не знаю, что к Гульде идут только тогда, когда в ней имеют нужду, без этого же никто никогда не заглянет к бедной старухе. Все вы так, и ты не первая и не последняя.
— Если ты сердишься, прости мне и скажи…
— Погоди, — остановила ее Гульда, — ты хочешь знать, вернется ли Игорь…
— Да!
— Я ничего не скажу тебе об этом. Духи отказываются мне служить тут, не их дело вмешиваться в вашу жизнь… Но они будут говорить про тебя…
Сердце Ольги наполнилось радостью. Гульда отказывалась ворожить ей о муже, стало быть, из этого можно заключить, что Игорь вернется и что поход его на этот раз будет счастлив.
Княгиня хотела было отказаться от дальнейшей ворожбы: ведь она и пришла-то сюда, чтобы узнать только это. Она было встала, но Гульда остановила ее.
— Постой, не уходи… Или ты не желаешь знать свою судьбу?
— Зачем мне испытывать богов…
— Княгиня, ты первая у меня отказываешься взглянуть в тайны грядущего, мне открытые, но если ты не хочешь знать этих тайн, я хочу показать тебе их. Помни, здесь не твой вышгородский или киевский терем, здесь я приказываю, и никто не смеет меня ослушаться. Останься!
Голос Гульды звучал так повелительно, и она покорно промолвила:
— Говори!
— А, ты теперь согласна, — засмеялась колдунья, — но не бойся, следи лучше внимательно за тем, что я буду делать.
Она подошла к костру и бросила в огонь какой-то корешок. Мгновенно вспыхнул под котлом ослепительно яркий свет. Ольга невольно закрыла лицо руками и отшатнулась; в то же самое время из котла повалил густой пар. Гульда и в него что-то тоже бросила. Все скрылось в клубах пара. Ольга не видала ни прорицательницы, ни ее лачуги, она только слышала ее голос, ставший вдруг юношески звонким, да видела, как то и дело вспыхивают небольшие ослепительно яркие огоньки, мгновенно гасшие, чтобы через мгновение вспыхнуть в новом месте с прежней силой.
— Духи, подвластные мне, духи земли, — кричала Гульда, — приказываю вам явиться на зов мой! Где бы вы ни были, явитесь! Я желаю знать, что будет с этой робкой и дрожащей женщиной, желающей знать, что ждет ее в грядущем.
Странные свист, рев, вой вдруг раздались в клубах делавшегося все более и более густым пара.
Тотчас снова зазвучал голос колдуньи:
— Вы пришли! Вы покорны мне по-прежнему, так исполните же приказание мое.
Ольга, не смея тронуться с места, перепуганная, вдруг увидела, как пар, только что бывший беловатым, вдруг принял красный оттенок. Ведь это была кровь… море крови… кровь везде — и ей показалось, что в эти мгновения она так и купается в этой крови…
Вне себя от ужаса Ольга вскрикнула:
— Смотри! Смотри! — прозвучал голос Гульды.
Море крови разом исчезло.
Перед Ольгой явилось новое видение.
Она увидала пред собой в клубах дыма что-то очень знакомое. Невероятно яркий свет вдруг прорвал клубы пара, и Ольга увидала перед собой символ спасения христиан — крест… Свет был так ярок, что княгиня не выдержала и пала ниц перед ним, и в то же время до ее слуха откуда-то совсем издалека донеслось стройное пение христиан.
