Ольга вспомнила все случившееся. Кровь прилила к ее голове, вся она так и затрепетала в порыве гнева.
— Ах, этот Мал… — заговорила она, — он, он оскорбил меня… Скажи, старик, как мне отомстить ему?
— Ты говоришь о мести? Ты хочешь мстить?
— Да!
— И просишь меня научить, как отомстить обидчику?
— Да, да… Говори скорее, я жду…
— Прости ему!
Княгиня в недоумении взглянула на старика, потом рассмеялась.
— Или я не понимаю тебя, или ты, старик, сошел с ума, — сказала она, — я спрашиваю, как отомстить врагу, а ты…
— А я указываю тебе на самую ужасную месть, какую только может придумать человек… Прости твоему врагу, и он почувствует себя гораздо более несчастным, чем если бы ты приготовила ему самые ужасные муки… Только одно может быть отмщение — это прощение, это воздаяние добром за зло. Только такое отмщение достигает своей цели… Ты предашь врага своего мукам — это не доставит тебе радости. Может быть, ты и будешь думать, что поступаешь справедливо, но в то же время тайный голос — голос твоего сердца, голос твоей совести — будет говорить тебе до конца твоей жизни: «Не права ты, не права ты, только тело твоего врага чувствовало мгновенные муки, а сам он даже до последнего конца своего чувствовал себя правым, потому что своими муками расплачивался за те, которые причинил тебе, и враг твой умирал с ненавистью к тебе, а если бы он простил тебя в такое время было бы тяжело не ему, а тебе…»
— Вы все так, христиане, толкуете, — перебила его Ольга.
— Мы стараемся и поступать так. Так завещал Спаситель наш, Сам принявший муку и окончивший дни Своей жизни на кресте среди ужасных мучений.
— Да, да… Я знаю про это! — проговорила как бы в забытьи Ольга.
Ей вспомнился Велемир, потом то, что видела она в лачуге Гульды.
— Пожалуй, что и хорошо быть христианином, — со вздохом проговорила она.
— Кто тебе мешает последовать за Христом, княгиня?
— Я не могу… Ты говоришь, что нужно за обиды мстить прощением, а я чувствую, что еще не в силах поступить так. Если попадется мне этот Мал, я прикажу разметать его по полю конями или раздернуть между деревьями, а простить его я не могу… Лгать же и притворяться не могу тоже. Что это было бы, если бы я простила притворно, а в сердце моем оставалась бы прежняя злость?
Старик вздохнул.
— Что делать, не пришло еще твое время; но хочется мне верить, что и ты, сломив свою гордость, падешь перед крестом Господним.
— Что ты сказал? — спросила Ольга, с изумлением взглядывая на служителя христианского Бога.
— Я сказал, что и ты ниц падешь перед крестом, станешь христианкою.
«Неужели это и значит то, что не хотела объяснить мне Гульда. Ведь мне явился крест христиан, и я действительно пала пред ним ниц».
Более она ни о чем не стала спрашивать старика.
Церковь святого Илии, стоявшая над могилой Аскольда и Дира, была не далеко от города. Ольга с первыми лучами солнца появилась в Киеве.
На улицах и площадях толпился народ, все оживленно толковали о чем-то.
Ранний въезд княгини не показался странным. Везде, где показывалась Ольга, ее встречали громкими и дружными криками. «Что это значит?» — думала княгиня.
Она поспешила к великокняжескому терему. На крыльце стояли княжьи бояре, оставшиеся в Киеве, и среди них видна была величественная фигура воеводы Асмута.
Он еще издали увидал Ольгу и, ласково улыбаясь ей, поспешил к ней навстречу.
— Что, матушка княгиня, — спросил он, — и до тебя радостная весточка дойти успела?
— Какая? — спросила Ольга.
Воевода широко улыбнулся.
— Говори, воевода, не, томи! — сказала она, стараясь сохранить твердость, — от Игоря, что ли, вести пришли?
— Да!
— Что он?
— Возвращается… Скоро в Киеве будет!
— С удачей или опять что приключилось?
— С такой удачей, что и думать нельзя было… Покорилась ему Византия… Возвращается Игорь и богатую добычу везет…
В самом деле, киевскому князю повезло в этом походе на Византию. Так повезло, как и никто ожидать не мог. Византийцы не подумали даже о сопротивлении и поспешили послать к Игорю послов просить о мире.
Игорь, созвал дружину и начал с нею думать о предложениях императорских; дружина сказала:
«Если так говорит царь, то чего еще нам больше? Не бившись, возьмем золото, серебро и паволоки! Как знать, кто одолеет: мы или они? Ведь с морем нельзя заранее уговориться, не по земле ходим, а в глубине морской одна смерть всем».
