Артак Рштуни, который с застывшим взглядом молча внимал ему, как бы не в силах осознать все значение происходившего, наконец заговорил:
— Зачем нам утруждать себя? Пусть Азкерту ответит католикос: он разжирел за наш счет и рвется к власти… Зачем нахарарам вмешиваться в споры о вероучениях?
Вардан Мамиконян опустил сверкавшие гневом глаза. Остальные нахарары напряженно ждали.
— Их прижали к стене! — продолжал Артак Рштуни. — Они будут бороться за свое дело да еще постараются и нас втянуть в эту борьбу. Но неужели духовенство желает добиться победы ценой нашей крови, чтобы потом захватить новые владения и всю власть? Зачем нам проливать кровь за духовенство? Нам сейчас не хватает крови и для самих себя…
— Государь Рштуни, не время сейчас спорить и идти против духовенства! — со сдержанным укором остановил его Вардан Мамиконян. — Ответ Азкерту — это дело не только духовенства… И Спарапет поспешил положить конец неприятному спору.
— Кончим на этом, государи мои. Объединим духовенство и нахараров и общими силами дадим ответ Азкерту. Настало тревожное время для страны…
Вардан говорил уверенно и просто, без оттенка повелительности, но в его голосе звучала металлическая твердость вождя, диктующего свою волю.
Слова Артака Рштуни открыли ему тайного противника, которого необходимо было обязательно убедить, но позднее. «Он не один, будут и другие противники…» — с горечью подумал Вардан, но, сдержав себя, решительно обратился к нахарарам:
— Необходимо выехать в Арташат немедленно!
— Необходимо! — подтвердил азарапет. — И да будет нам прибежищем господь!
Он со вздохом поднялся с места и подошел к окну. Встали и остальные нахарары.
Вардан с нахарарами только вышел из зала, как перед ним появилась престарелая женщина с худым, изможденным лицом и порывистыми движениями. Это была его мать. Она была взволнована и дрожала всем телом. Высоко вскинув сухие, как ветви терновника, руки, она бросилась к сыну и глухим низким голосом выкрикнула:
— Смертельная опасность грозит отчизне! Судьба возлагает защиту на тебя, сын мой…
Вардан поцеловал ее дрожащую руку.
— Успокойся, мать, успокойся! — прошептал он с улыбкой, одновременно и скорбной и ласковой.
Старуха прошла вперед, направляясь с нахарарами и Варданом к каменкой террасе замка. Во дворе толпились обитатели замка, кое-кто из сепухов, не занятых на военных упражнениях, и другие воины.
Мать Вардана осенила себя крестным знамением и перекрестила всех, сто находился во дворе.
Она вся преобразилась. Казалось, она не видела окружавших ее людей. Глаза ее, пылавшие под серебристыми бровями, были устремлены в таинственные дали, где в этот миг совершались кровавые злодеяния.
— Шапух восстал из могилы, он идет искоренить народ армянский… Восстаньте против сатаны, защитите отчизну! Клянитесь в этом! — выкрикивала она.
— Клянемся, мать! — отозвался за всех Ваан Аматуни. Весь двор замер в молчании. Чудилось, что из могилы восстал кто-то из предков рода Мамиконянов и явился принять клятву собравшихся в том, что никто не изменит священному делу родины.
В это простое, будничное утро все были охвачены высоким вдохновенным порывом. Собравшиеся даже не представляли себе, какое новое, необычайное событие встревожило в этот день обитателей замка; им даже не объяснили, что именно произошло. Однако внезапный ночной отъезд Спарапета, озабоченные лица нахараров и неопределенные слухи встревожили всех. Мысли невольно обращались к персидскому царю, от которого обычно исходили все бедствия армян. Но в чем же состояло бедствие на сей раз?.. Обитателей замка угнетало необычайное волнение матери Вардана, ее полные ярости слова, суровое молчание самого Вардана.
Старая госпожа дрожащим, взволнованным голосом сказала Вардану:
— Отзови сына из Греции, пусть вернется, чтобы стать воином отчизны, довольно ему учиться!..
— Зохрак и сам не останется в Греции, — мягко и ласково сказал Вардан. — Будь спокойна…
Служанки взяли ее под руки и увели.
Покой и мир покинули замок. Обитатели его тревожно ждали великих испытаний.
Вардан в сопровождении нахараров вышел из замка и направился к площади. Как раз в это время там происходило учение всадников. Сепухи — все молодежь, — забыв о необычайных событиях в замке, были увлечены своей военной игрой; воины попарно, группами или в одиночку стремительно носились по площади, поражая мишени стрелами и пронзая копьями воображаемых врагов. Некоторые бросались с мечами друг на друга, прикрывая головы щитами. Площадь гремела от гула молодых голосов и конского топота.
