Остальные монахи осенили себя крестным знамением.
— Ну, в путь, — вымолвил воин и обратился к монахам: — Пребывайте с миром!
— Путь добрый! — отозвались монахи в один голос.
Воин отдал поводья. Конь его заплясал на месте, грызя удила, затем рванулся вперед. Всадник осадил его и пустил шагом. Телохранитель Арцви следовал за своим господином.
При свете факела монахи молча провожали всадников глазами. Багровый свет еще некоторое время озарял лица монахов я сумрачные стены монастыря.
Всадники ехали по каменистой тропе. Прихотливо извиваясь, она спускалась в равнину. На востоке появились зеленоватые отсветы. Близился рассвет. Звезды побледнели. Неясные очертания стали проступать из мрака, когда всадники достигли долины.
Пожилого воина не покидало тяжелое раздумье. Следовавший за ним Арцви с трудом сдерживал своего коня, рвавшегося вперед. Скакун плясал, тряс гривой и поводил горящими глазами, с трудом смиряясь под рукой опытного всадника, не позволявшего ему вырваться вперед.
Погруженный в свои тревожные мысли, пожилой воин неосторожно тронул своего коня шпорой. Тот взвился на дыбы и помчался вихрем. Конь Арцви, казалось, только этого и ждал, бешено рванувшись, он тоже помчался. Удержать его было невозможно. Он обогнал переднего скакуна. Тот в свою очередь, подобрался, и кони помчались, по ровному лугу, стремясь обогнать друг друга.
Бешеная скачка, соответствовала душевному состоянию пожилого воина. Ему хотелось рассеять угнетавшие его думы, поскорее добраться до места назначения и освободиться от тревоги. Что до Арцви, то он наслаждался душевно и физически скачкой. Исполинской силой веяло от этого ладно скроенного, плотного, но гибкого юноши. Лицо его было исчерчено рубцами — следами ран, полученных в боевых схватках. Проницательные глаза не покидала добродушная усмешка.
Скачка, возможно, длилась бы еще долго, но пожилой воин осадил своего скакуна. Тот рванулся было, но всадник так натянул поводья железной рукой, что конь захрапел и замедлил бег. Труднее оказалось обуздать скакуна телохранителя. Кружась на месте или взвиваясь на дыбы, разгорячившийся конь старался сбросить седока. Но в конце концов унялся и он, и оба коня пошли некрупной иноходью.
На лугу справа показались какие-то всадники. Заметив воина и его спутника, они, стремясь сократить дорогу, поднялись на холм и рысью пустились наперерез.
Впереди ехала группа женщин, девушек и юношей во главе с немолодой уже, высокой и худощавой женщиной. Что-то орлиное в ее лице напоминало лицо пожилого воина. Перевитые лентами густые косы были закреплены на лбу и на затылке, одежда высоко подобрана шелковым поясом. Рядом с нею ехала красивая девушка лет двадцати.
Все они были вооружены копьями, мечами и луками. У подножия холма они пустили коней вскачь. Рядом с сильными конями бежали, высунув языки, гончие. Группа возвращалась с охоты. Притороченные к седлам две кабаньих туши подбрасывало во время скачки.
Охотники были забрызганы грязью и покрыты густым слоем пыли. Но осанка и одежда выдавали их знатное происхождение. В те суровые, патриархальные времена даже в семьях нахараров считалось совершенно естественным, чтобы женщина носила оружие. Не только в крестьянских, но и в княжеских семьях женщины умели обращаться с оружием, привыкнув с детства принимать участие не только в опасной охоте на диких зверей, но и в стычках с персидскими войсками, стоявшими в нескольких крепостях Армении и часто совершавшими набеги на мирное население.
Всадники постепенно замедлили скачку и перешли на шаг. Окинув их испытующим взглядом, пожилой воин сурово спросил:
— Почему вы возвращаетесь так рано?
— Мы спешили, чтобы попасть на сегодняшние военные игры, отец, — ответила немолодая женщина, видимо, чего-то не договаривая.
— Гм!.. — горько и невесело усмехнулся воин, еще не связывая преждевременное возвращение охотников с тревожившими его вестями. Он задержал на миг восхищенный взгляд на девушке: ее дикая красота, прекрасная посадка, придававшая ей воинственный вид и свидетельствовавшая о том, что она не настолько хрупка, чтобы испугаться боя, смягчили мрачное настроение старого воина.
